Эвтаназия советского строя - [8]

Он включился в активную революционную работу. Теперь два раза в неделю ходил на собрания: в районную группу и в городской совет фронта. Совет заседал в доме пищевиков. Кроме упомянутых ранее в совете были философ А.Беляев, социолог Вите, журналист Дегтярев, "кочегар" Константинов, юрист Монахов, биологи Андреев, Сунгуров, Корнев, писатель Чулаки и другие. Все – умные, досточтимые люди. Их приятно слушать.

Зачастую разговоры шли о том, что сказали руководители страны и города, как им ответить – митингом, демонстрацией, пикетами, листовками или еще чем-нибудь. Как-то Филиппов перебрал варианты ответов на очередную страшилку Лигачева, спросил: "Так что делать?". Некто из зала подал замечательную идею: "Ничего не делать". И это, посчитал Колесов, в данном случае был лучший вариант.

В другой раз нервный демократ восклицал: «Пусть меня арестуют!» Наверно, он слишком высоко оценил свою роль в перестройке.

Колесов исправно участвовал во всех мероприятиях народного фронта, как правило, молча. Неплохой оратор, как его оценивали товарищи по работе, здесь он больше помалкивал: не мог вписаться в безапелляционный тон разоблачительных речей, призывать же к умеренности, осторожности он не мог по причине своей гордыни – к нему отнеслись бы снисходительно: зачем спорить с человеком старше присутствующих на 20–30 лет, который просто по возрасту не может иметь передовых воззрений.

Он понял это еще год назад на собрании клуба "Перестройка" в ДК Ленсовета.

— Это же бесполезно – нападать на компартию в целом, — говорил он, — и вредно: возлагать ответственность на 19 миллионов членов партии и настраивать их против себя, против перестройки…

Тогда-то и уловил снисходительные улыбочки молодых либералов. И сделал выводы.

Вероятно, склонность к преувеличениям вообще свойственна людям в непростых ситуациях. Вот факт из новейшей истории: в 1988 году появилось письмо Нины Андреевой. "Три недели страна в ужасе молчала", — так говорили демократы. Он слышал о письме, но не читал. Ужаса не ощутил: ни по себе, ни по окружающим. Нашел газету, прочитал: опять нет ужаса. В письме повторение общих мест типа простенького "Блокнота агитатора". Авторшу можно только пожалеть за непонимание проблем Перестройки. И простить как специалиста-химичку. А бить ее некрасиво – объявлены плюрализм, гласность и т. п. — пусть живет при своем мнении. Три недели – это срок до статьи против Нины Андреевой в главной партийной газете. "Победа реформаторов", — ещё одна гипер-оценка этих событий. Даже скучно.

Нина Андреева радела за рабочих. Да уж, чего не было, того не было – рабочих в народном фронте и других демо-движениях. Об этом говорили и призывали, но ничего не делали вроде того, что делал в свое время Ленин. В целом по стране рабочие и крестьяне оставались бесхозными, голосовали по подсказкам либеральной интеллигенции за лучшую долю, за землю, за волю. Поэтому поддержка рабочими перестройки и реформ остается загадкой века. Рабочие, которым вообще-то демократия до фени, надеялись больше зарабатывать.

— Такая демократия мне не нужна, рот открыть можно, а положить туда нечего, — говорил работяга в телекамеру.

Гидаспов, директор научно-проектного института (сотрудники хорошо о нем отзывались), член-корреспондент Академии наук, быстро освоил арсенал демократии. На выборах в депутаты Союза он победил: развернул бурную предвыборную кампанию, вплоть до уличных митингов. Горбачев назначил его первым секретарем обкома.

Вскоре Гидаспов провел общегородской митинг у СКК. Колесов побывал на нем – из любопытства. Участники приехали на автобусах своих заводов. Много очень громких лозунгов: "Не дадим ударить перестройкой по коммунизму!", "Назад к диктатуре пролетариата"", "Политбюро к ответу!"

Ответный митинг Народного фронта проходил через две недели на том же месте у СКК, лозунги: "Браво, Собчак", "Собчак с народом, а с кем Гидаспов?". Речи тоже были гневные и требовательные. "Мы за партию, но против мерзавцев в ней!", "Горбачев – надежность!"

Филиппов вел митинг. Гидаспов показал себя демо-коммунистом новой формации – он пришел на этот митинг и выступил! Тогда уже демократы откатились в старую формацию – стали закрикивать его: "В отставку! В отставку!" Филиппов призывал остыть, дать говорить, не помогло. Такой вот, однако, плюрализм, недоумевал Колесов.

(Китайский реформатор Ден Сяопин более плавно выходил из прежнего режима: на центральной площади столицы борцов за демократию передавили танками, мировая демократия пошумела, а китайцы вроде бы успокоились. Вероятно, Ден Сяопин не знал или пренебрег достоевской слезинкой ребенка).

Популярные интеллигенты – в Питере Собчак, Д.Лихачев, Болдырев, Куркова, Басилашвили, в Москве Сахаров, Г.Попов, Ю.Афанасьев и другие повели за собой интеллигенцию и народ. Высказываться против их передовых взглядов считалось плохим тоном. Гидаспов и ему подобные были быстро переведены из разряда интеллигентов в "класс" номенклатурщиков.

На выборы в Советы России (март 1990) народ пошёл за демократами. Они стали кумирами, которые знают как надо.

Все на выборы!

Наконец-то в народном фронте закипела напряжённая, но зато осмысленная работа – подготовка к выборам. Руководители фронта пошли на передовую – выдвинулись кандидатами в депутаты, некоторые одновременно в два совета: России и города. Члены фронта образовали группы поддержки.