Европолис - [98]

Скорбно он смотрел на эту тень, оставшуюся от женщины, — кожа да кости, — в которой еле теплилась последняя искорка жизни… Он видел ее такой, с какой познакомился впервые, — искрящейся молодостью и здоровьем, во всем блеске ее дикой красоты… целомудренной, почти голой на пляже… блещущей на солнце, как античная статуя… Черная Сирена, ею восхищались, ее любили, ее желали…

«Какая короткая и несчастная жизнь…»

Чувствуя, что его душит бессильное возмущение, доктор, удерживая слезы, медленно поднялся и приблизился к постели.

Больная лежала с закрытыми глазами. Спала она или бодрствовала? Доктор наклонился. Его тонкий слух уловил ритмические хрипы в легких. Доктор приблизил губы к восковому лбу. Умирающая открыла бархатистые глаза, ноздри ее затрепетали, и маленькая, высохшая ручка попыталась пожать огромную ладонь доктора, гладившую ее по голове.

— Спи, Эвантия. Вот так… Закрой глаза.

И она, не говоря ни слова, даже не вздохнув, закрыла глаза, как послушный ребенок.

Доктор на цыпочках направился к выходу, сопровождаемый взглядом сестры. В кабинете, давая разрядку нервам, он разрыдался. От слез в палате его удерживал стыд. Здесь он был один, и никто его не видел.

Какая ужасная ночь! Резкая перемена погоды. Ветер подул с севера. От его дыхания воздух сделался ледяным. Первый зимний озноб. Небо превратилось в черный купол, под которым судорожно металось море. Завывание, мычание, свист, орудийный гул, звон колокола — все это слилось в грозовой концерт, нагоняющий уныние. Ветер вступил в сражение с водой. Море клокотало, словно вода в кипящем котле. Пароходы удвоили швартовы. Дома скрипели до самого основания, двери и окна дребезжали, сотрясаясь от яростного урагана, словно во время обстрела из тяжелых орудий. Казалось, весь мир сошел с ума, и слепые, хаотические силы природы вступили в решительный бой, стремясь разрушить все на свете.

Наступила зима, ее принес с собой северный ветер, задувший из русских степей в сторону Черного моря.

Первая зимняя ночь была последней ночью Эвантии на земле.

ЭПИЛОГ

Всего несколько лет, а какие перемены…

Сулина была в агонии…

Устье Дуная затягивало песком…

Где раньше была вода, теперь стала суша.

Огромные песчаные отмели, намытые рекой, поднялись из моря, словно острова, перегораживая судоходный канал.

Днем и ночью люди тщетно выскребали морское дно.

Природа не давала себя одолеть.

Для груженых судов уже не хватало глубины.

Одни стояли на рейде, не имея возможности войти в порт, другие, запертые в порту, не могли выйти из него.

Все скорбели. Судоходство приостановилось. Торговля пришла в упадок. Люди были в отчаянии.

Что же делать?

Начать осваивать другой рукав Дуная?

Сулину бросить на произвол судьбы?

Население уменьшалось с каждым годом.

Город пустел.

Порт умирал.

* * *

Доктор дядя Томицэ, патриарх Дельты, как-то днем неожиданно упал, схватившись за сердце. Он закрыл свои ясные, как всегда, глаза и пробормотал по привычке в белую бороду отрывок той фразы, которую никогда в жизни так и не договорил до конца:

— La vie… la vie… c’est la vie.

Доктор Барбэ Рошие поступил на его место в больницу. И странное дело: этот мизантроп, женоненавистник, едкий человек имел счастье выбрать самую нежную женщину — он женился на мисс Сибилле, которая рассеяла все его парадоксальные теории.

Романтичный и сентиментальный Минку по иронии судьбы взял себе в жены Мицу Ящик. Впрочем, жена командора, госпожа Мери Минку, бывшая кокотка, считалась в обществе образцовой супругой.

А первая любовь Минку, женщина, о которой он страдал, которая была для него центром всего мироздания, жила в одиночестве, в мансарде, где-то в Бухаресте, давая уроки рисования по шелку.

Анджело Делиу, триумфатор, быстро состарился, жил одинокий, несчастный и недовольный. От его славного прошлого, от всех любовных приключений, вызывавших зависть, не осталось ни одной прочной связи, никакого утешения, потому что он никогда не любил. Только механизм воспоминаний, как меланхолично говорил он, заставлял его влачить одинокое существование на земле.

Маленькая мулатка, дочь Эвантии, удочеренная Сибиллой, росла милым существом, коричневым, как шоколадная куколка. Сначала белые дети не принимали ее в свои игры. Она постоянно мылась, чтобы побелеть, и часто плакала из-за того, что у нее не белокурые волосы и что люди называют ее цыганкой.

Стамати Марулиса посадили в тюрьму, но потом освободили из-за отсутствия доказательств, что он поджег свой дом. Через месяц его снова посадили, но уже в дом умалишенных.

Он не был буйно помешанным. Воображая себя миллиардером, владельцем пароходов, он целыми днями занимался подсчетами. По утрам, когда раздавался фабричный гудок, он бросался к воротам, стремясь к пароходу, который призывал его в порт.

Господин Тудораки, начальник таможни, выйдя на пенсию, жаловался всем, что он не действовал, как другие, чтобы выйти в отставку богачом.

На морском кладбище две парные могилы. На правой, православной стороне, — могилы Пенелопы и Николы. Две другие, Эвантии и маэстро Жака, на левой, католической стороне.

Обезьянка Лулу, оказавшись без хозяев, перешла на казенный кошт. Доктор из бактериологической лаборатории получил возможность сделать несколько интересных опытов, прививая ей разных заразных микробов. Таким образом Лулу была принесена в жертву на алтарь науки во благо человечества.