Европейские поэты Возрождения - [45]

Гнетущее бремя легло мне на плечи —

Грустна моя участь, горьки мои муки,

И смех и певучесть со мною в разлуке.

О время цветенья! И как же случилось,

Что стал словно тень я, что все омрачилось,

Что взор мой впервые померк от печали,

Что песни былые в устах отзвучали?

О ты, время счастья! За что ж это горе,

Что должен попасть я в бурливое море,

Над тьмою глубокой держась так некрепко

В ладье одинокой, бессильной, как щепка?

О время слепое! Куда ж забрело ты,

Оставив со мною лишь боль да заботы?

Я сам, видно, сохну сухоткой твоею —

И слепну, и глохну, и скорбно немею…

МАРИН КРИСТИЧЕВИЧ [108]

Письмо любимому в Стон Перевод И. Голенищева-Кутузова

Ты уверял меня, и нежен и влюблен,

Что только на три дня, не дольше, едешь в Стон.

Уж отцвела земля и минула весна,

Уж скошены поля, а я в слезах одна.

Достойно ль милый мой со мною поступил!

Я проклята судьбой, мне белый свет не мил.

Скажи, доколе ждать, напрасно глядя вдаль,

И море вопрошать? Утешь мою печаль!

Напрасно я платком всем лодочкам машу,

Покинув отчий дом, на узкий мол спешу.

О лилия моя, приди, мой белый цвет,

Вьюсь, как в кругу змея, — тебя, как прежде, нет.

О камень Купидон пусть стрелы разобьет,

Я знаю, другу он вернуться не дает.

Чтоб в белый парус твой попутный ветер дул

И чтоб простор морской тебя назад вернул,

Я призову богов: «Эол, приди скорей,

Владыка парусов и пенитель морей,

Услышь, Нептун седой, не преграждай пути,

Верни его домой, разлуку сократи!»

Внимательно читай, мой милый, письмецо,

Увидеть снова дай любимое лицо.

Как не цвести цветку без солнечных лучей,

Так жить я не могу без красоты твоей.

АНТУН БРАНЧИЧ* [109] Перевод Ф. Петровского

Венграм

* * *

Все вы, паннонцы[110], пока самовластно, управы не зная,

Каждый из вас у себя правит и властно царит,

Междоусобную брань разжигает в своей же отчизне

И ослабляет ее силу былую и мощь.

В прах повержен Таврун[111], покорилась Славония[112] турку,

Истр и Буда[113] уже рабское иго несут.

Общими силами вы не хотите в согласье сражаться!

Был бы Данубий тогда с Будою неодолим.

Что мне сказать вам, враги своей же великой державы,

Вам, о паннонцы, никем непобедимые встарь?

Тратить не надобно слов. Примером Греция служит.

Ясно: хотите вы все разом себя погубить.

* * *

Что раздираете вы своей же Паннонии тело,

Родину вашу и свой уничтожая народ?

Не выбивайтесь из сил: вот он, турок-тиран, перед вами!

Сможет он вас без труда всех уничтожить один.

К портрету Филиппа Меланхтона

Дюрер портрет написал Меланхтона[114] с великим искусством,

Только не дышит, молчит и неподвижен портрет.

Весь же облик его исполнен жизненной силы:

Явственно выражен здесь мужа божественный ум.

Шея, глаза у него и все лицо его в целом

Истинной жизни полны в образе этом немом.

Что ж, коль дыхания нет и движений в картине безмолвной,

Славного не завершил в ней живописец труда.

МАВРО ВЕТРАНОВИЧ [115]

Галион [116] Перевод Евг. Солоновича

Флот дубровницкий прекрасный —

Всех морей владыка властный,

Всех судов и всех флотилий,

Где б они ни проходили.

Кто же в этом усомнится,

Жизнью должен поплатиться,

Ведь святого Влаха[117] знамя

Гордо реет над судами.

Он над нами капитаном,

Он известен дальним странам,

И блестит его корона,

Как денница, с небосклона,

Возвестившая с восходом

Утро новое народам.

Судно каждое сравнится

С легкой златокрылой птицей,

Пролетающей проворно

Над поверхностью озерной.

Старики и молодые —

Все матросы удалые:

Волки с алчущими львами

Управляют парусами.

Им противен турок жалкий,

Как навоз, как грязь на свалке,

И когда врага встречают,

Парусов не опускают,

Принимая смерть без стона,

Рубятся ожесточенно,

Кровь из свежих ран струится —

Лишь бы славы не лишиться!

И в любой стране далекой

Запада или востока

Дубровчан достойных знают,

Короли их уважают.

Нет нигде морей закрытых

Для матросов знаменитых,

Бороздят любые воды

Корабли сынов свободы,

Что прославлены без меры

За защиту правой веры.

На чужбине ли, в отчизне —

Всюду счастливы их жизни

В посрамленье чужестранцам,

Паче всех — венецианцам.

ГАННИБАЛ ЛУЦИЧ [118]

Похвала Дубровнику Отрывок Перевод Е. Левашова

Дубровник, цели я не знаю величавей,

Чем воспевать тебя в твоей великой славе.

Дубровник, край отцов, часть милого предела,

Возникший в тьме веков, в века смотрящий смело.

Я рад тебе слагать хвалу нелицемерно,

До неба возвышать тебя, слуга твой верный,

Мой голос тих пускай, — я для тебя дерзаю,

Похвал не отвергай, что в честь тебе слагаю;

Пусть слышен он едва, но он звучит не ложно.

Правдивые слова отвергнуть невозможно.

Дубровник — горный дуб с могучею вершиной.

Взобравшись на уступ, стоит он над долиной.

Корнями он проник туда, где под землею

Питает их родник живительной водою.

Он испокон веков стоит неколебимо,

От северных ветров и от жары хранимый.

Как грозный богатырь, наперекор стихии

Разбрасывает вширь он ветви вековые,

А все, что вкруг растет, в тени его великой

Скрываясь от невзгод, — все немощно и дико:

Земля здесь так крепка, а корни здесь так хилы,

Что даже родника достичь у них нет силы.

Дубровник, разум твой и к истине стремленье

Несут тебе покой, и честь, и уваженье.

Ты только им одним обязан тем, что ныне

Стоишь неколебим, — и нет прочней твердыни.

Прельстясь твоим добром, твоей свободной долей,

Стал тот твоим врагом, кто сам живет в неволе.