Европейская поэзия XIX века - [22]

К ***, ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ «ЖИЗНИ И ПИСЕМ» [13] Перевод Г. Кружкова

Проклятие тому, кто потревожит мои кости.

Эпитафия Шекспира

И ты бы мог поэтом слыть

(Какой бы ни был в этом прок),

И гордо лавровый венок

На лбу прославленном носить.

Но ты избрал другой удел:

Спокойно плыть в потоке дней

Сквозь тьмы забывчивых друзей,

Негромких слов, разумных дел.

Ты избежишь в конце концов

Позора тех, кто знаменит:

Твой мирный гроб не оскорбит

Орда шутов и подлецов.

Ведь ныне, коль умрет поэт,—

Остыть бедняге не дадут,—

А уж вокруг и спор и суд,

Скандал и крик на целый свет:

«Ломай замок! Врывайся в дверь!

Священного нет ничего!

Подай нам слабости его!» —

Рычит многоголовый зверь.

Бесстыжие! Он только пел;

Он жил совсем не напоказ,

И ни для чьих досужих глаз

Героем быть он не хотел.

Он в песни лучшее вложил,

А худшее с собой унес.

Будь проклят тот глумливый пес,

Кто в почве роется могил!

Завидней век свой просвистеть

Пичугой скромной в лозняке,

И доверяться лишь реке,

И в гуще листьев умереть,

Чем звучной песней славу звать

И гордым жить среди невзгод,—

Когда стервятник часа ждет

Тебя, как падаль, растерзать!

У МОРЯ [14] Перевод С. Маршака

Бей, бей, бей

В берега, многошумный прибой!

Я хочу говорить о печали своей,

Непокойное море, с тобой.

Счастлив мальчик, который бежит по песку

К этим скалам, навстречу волне.

Хорошо и тому рыбаку,

Что поет свою песню в челне.

Возвращаются в гавань опять

Корабли, обошедшие свет.

Но как тяжко о мертвой руке тосковать,

Слышать голос, которого нет.

Бей, бей, бей

В неподвижные камни, вода!

Благодатная радость потерянных дней

Не вернется ко мне никогда.

* * *

«В чем, в чем причина этих странных слез?..» [15] Перевод В. Рогова

В чем, в чем причина этих странных слез?

Они, высокой скорбью рождены,

Идут из сердца, застилают взор,

Когда смотрю на ширь осенних нив

И думаю про канувшие дни.

Свежее первого луча, что пал

На парус, приносящий к нам друзей,

Грустней луча, который обагрил

Все милое, идущее ко дну,

Грустны и свежи канувшие дни.

Грустны и странны, как в предсмертный час

Хор полусонных птиц перед зарей,

Когда глазам тускнеющим окно

Квадратом, все светая, предстает,

Грустны и странны канувшие дни.

Вы дороги, как память милых уст

Усопшему, лобзаний слаще вы

Придуманных, бездонны, как любовь,

Как первая любовь, как совесть, злы,

О Смерть средь Жизни, канувшие дни.

ТИФОН [16] Перевод А. Сергеева

Истлеет лес, истлеет лес и ляжет,

Туман придет и выплачется в почву;

Придет, уйдет под землю земледелец,

И лебедь, житель долгих лет, умрет.

Лишь я жестокого бессмертья пленник;

Я чахну медленно в твоих пределах,

Седою тенью, как во сне, скитаюсь

По вечно молчаливому Востоку,

Блуждаю лабиринтами тумана,

Вхожу в чертог сияющей зари…

Увы! Я был когда-то человеком

И юношеской так блистал красою,

Что ты на мне остановила выбор;

И я, счастливый сердцем, возгордился

И возомнил, что я такой же бог.

Я попросил тебя: — Дай мне бессмертье! —

И ты его дала мне с небреженьем,

С каким монетку подает богач.

Но бдительные Оры[17], негодуя,

Меня согнули и опустошили

И, так как мне не может быть кончины,

Оставили меня калекой, прахом,

Бессмертным ветхим стариком, соседом

Бессмертной юности. Твоя любовь

И красота не облегчили горя,

Хотя поныне от моих стенаний

В очах твоих, наполненных слезами,

Подрагивает кормчая звезда.

Пусти меня, возьми свой дар обратно!

Зачем я отделился от людей,

Зачем презрел исконный распорядок,

По коему в конце всего — покой?

Сквозь тающие тучки на мгновенье

Проглянул темный мир, где я родился;

Но вновь крадется тайное сиянье

От чистого чела и чистых плеч,

И сердце просыпается в груди.

Во мгле твои ланиты заалели,

Но очи милые, с моими рядом,

Еще не ослепили звезд, и кони

Твоей упряжки дикой не проснулись,

И не стряхнули с грив остатков мрака,

И первых искр не высекли из мглы.

Да, в утреннем молчанье ты прекрасна,

Но, как всегда, ни слова не ответишь —

Слезинку лишь оставишь на щеке.

Зачем слезами ты меня пугаешь?

Ужели верно старое реченье

Из мира темного, что сами боги

Своих даров назад не в силах взять?

О, горе! Ведь когда-то с легким сердцем

Счастливыми глазами наблюдал я,—

Не верится, что то был тоже я,—

Как свет тебя очерчивал во мраке,

Как локоны от солнца пламенели;

Вслед за тобой и я преображался,

И кровь во мне пылала тем пыланьем,

Каким багришься ты и твой чертог;

Губами, лбом, закрытыми глазами

Я чувствовал: роса на мне теплеет

От поцелуев, нежных, как бутоны

Полураскрывшейся весны; и слышал

Из уст твоих безумный сладкий лепет,

Сравнимый разве с пеньем Аполлона

При возведенье илионских стен[18].

И все ж, позволь мне твой Восток покинуть;

Мне по природе можно ль быть с тобой?

Твои прохладны розовые тени

И свет прохладен, — как прохладны ноги

Мои на золотых твоих ступенях,

Когда пары неясного рассвета

Возносятся над темными домами

Счастливых, наделенных даром смерти,

И над гробами более счастливых.

Освободи меня, верни земле!

Богиня, обновляй от утра к утру

Свою красу — ты можешь все; а мне —

Дай мне могилу, чтобы, прах во прахе,

Забыл я, как в серебряной упряжке

Ты возвращаешься в родной чертог.

ВИЛЬЯМ МЕЙКПИС ТЕККЕРЕЙ

Вильям Мейкпис Теккерей (1811–1863). — Один из создателей английского реалистического социального романа. Родился в Калькутте в семье чиновника Ост-Индской компании. В университетские годы испытал огромное влияние творчества П.-Б. Шелли.