Европеец - [105]

Его величество о сих замечаниях своих повелел мне сообщить Вашей светлости, с тем, чтоб Вы изволили обратить законное взыскание на цензора, пропустившего означенную книжку „Европейца”, и дабы издание оного журнала было на будущее время воспрещено, так как издатель, г. Киреевский, обнаружил себя человеком неблагомыслящим и неблагонадежным.

Вместе с тем его величеству угодно, дабы на будущее время не были дозволены никакие новые журналы, без особого высочайшего разрешения, и дабы при испрашивании такого разрешения было представлено его величеству подробное изложение предметов, долженствующих входить в состав предполагаемого журнала, и обстоятельные сведения об издателе»[2].

Этот документ произвел на современников поистине ошеломляющее впечатление, причем не только на ближайшее дружеское окружение Киреевского и тех, кто сотрудничал в его журнале. Неудивительно, что Жуковский писал по этому поводу Николаю I: «…Запрещение журнала его (Киреевского. — Л. Ф.) падает некоторым образом и на меня, ибо я принял довольно живое участие в его издании». Неудивительна реакция Баратынского, писавшего издателю «Европейца»: «От запрещения твоего журнала не могу опомниться… Я вместе с тобой лишился сильного побуждения к трудам словесным. Запрещение твоего журнала просто наводит меня на хандру, и судя по письму твоему, и на тебя навело меланхолию».

Неудивительны гнев и обиды, кипевшие в душах Вяземского и Языкова. Но и А. В. Никитенко, смотревший на события со стороны и не затронутый ударом, обрушенным на Киреевского, записал в дневнике: «„Европейца” запретили. Тьфу! Да что же мы, наконец, будем делать на Руси? Пить и буянить? И тяжко, и стыдно, и грустно!». Но и Погодин, не разделявший позиций Киреевского и полемизировавший с ним, отметил: «А бумага о Киреевском историческая. Жаль, что так. Горевали и толковали». В том, что истинной причиной обрушившегося на «Европейца» царского гнева был тайный донос, друзья Киреевского не сомневались. «…„Европеец” запрещен в следствие доноса», — писал Пушкин. Мнение Баратынского: «Нет сомнения, что тут действовал тайный, подлый и несправедливый доносчик». Жуковский также считал, что «нашелся злонамеренный человек, который хотел погубить его (Киреевского. — Л. Ф.) и растолковать статью по-своему». Вяземский сообщал, что все читатели «Европейца», с которыми ему случалось беседовать, «приписывают досадное истолкование статей, в нем содержащихся, какому-либо злонамеренному обвинению автора лично его врагами». В другом его письме говорится: «Донесли о худом направлении мыслей журнала… Я уверен, что это Булгарина — Полевого штука». Аналогичного мнения придерживались позднейшие исследователи: «Мы не знаем, кто именно донес на Киреевского, но, что донос был, это, кажется, не подлежит сомнению». М. Лемке вслед за Вяземским в качестве вероятного автора доноса называл Булгарина. До недавнего времени предположения, что запрещение «Европейца» явилось следствием доноса, оставались недоказанными. В 1965 г. этот документ был обнаружен нами в Секретном архиве Третьего отделения. Вот его текст:

« О журнале „Европеец”, издаваемом Иваном Киреевским с 1-го января сего года.

Журнал „Европеец” издается с целию распространения духа свободомыслия. Само по себе разумеется, что свобода проповедуется здесь в виде философии, по примеру германских демагогов Яна, Окена, Шеллинга и других, и точно в таком виде, как сие делалось до 1813 года в Германии, когда о свободе не смели говорить явно. Цель сей философии есть не та, чтоб доказать, что род человеческий должен стремиться к совершенству и подчиняться одному разуму, а как действие разума есть закон, то и должно стремиться к усовершенствованию правлений. Но поелику разум не дан в одной пропорции всем людям, то совершенство состоит в соединении многих умов в едино, а в следствие сего разумнейшие должны управлять миром. Это основание республик. В сей философии все говорится под условными знаками, которые понимают адепты и толкуют профанам.

Стоит только знать, что просвещение есть синоним свободы, а деятельность разума означает революцию, чтоб иметь ключ к таинствам сей философии. Ныне в Германии это уже не тайна. Прочтя со вниманием первую книжку журнала „Европеец”, можно легко постигнуть, в каком духе он издается.

В 1-й статье „XIX-ой век” указывается, к чему должны стремиться люди. На странице 10-й разрешается, что из двух разрушительных начал должно родиться успокаивающее правило, и правило сие ясно обнаружено. Автор называет его искусно отысканною срединою, т. е. конституцией, срединою между демократиею и монархиею неограниченной. Стоит обратить внимание на хитрость автора статьи. На 1-ой странице он объявляет, что не будет говорить о политике, а вся статья есть политическая.

Статья 3, стр. 38 „Император Июлиян” есть верх вероломства. Здесь доказывается, что Июлиян был великий человек и гений, но погиб оттого, что не шел за идеями века и хотел угнетать оных, т. е. християнство. Июлияна сравнивают с Фридрихом Великим и утверждают, что Фридрих оттого восторжествовал, что делал вопреки Июлияну, т. е. пошел за идеями века.