Европеец - [104]
Языков привлек к сотрудничеству в «Европейце» и своего приятеля В. Д. Комовского. «Шлите Вашу статью, для Европейца (да не будет она слишком длинна), — писал ему поэт 12 января 1832 г., — мы ждем ее благодарно и радостно. Что это за книга, из которой вы ее взяли? Снова и вы хотите подарить Русь трудом достохвальным?»
Статья Комовского не успела появиться в «Европейце» и до нас не дошла. Единственный источник сведений о ней — ответное письмо, отправленное ее автором Языкову 21 января 1832 г.: «Переведенная мною статья составит, может быть, 3 1/2 п. листа; есть возможность отделить поэтическую литературу от исторической. Много обяжете, уведомив, так ли велика снисходительность Европейца, что позволит мне испортить даже 3 1/2 листа в нем? Из того, что я перевел статью из книги Витона, не следует выводить дальнейших заключений. Сочинение это, конечно, очень хорошее: но нам нужны книги общенаставительные».
Усердным поставщиком материалов для «Европейца» стремился стать и, без сомнения, стал бы О. М. Сомов. 5 января он послал Языкову предназначенную для передачи Киреевскому «довольно длинную статью». «Если реченная статья (отрывок из предлинной повести) годится в Европеец, то я уполномочиваю его тиснуть, ибо П. Богданович Байский дал мне полное право распоряжаться его повестями… — писал он. — Г. Киреевскому скажите, что это еще цветики. Если угодно ему, то мы готовы поступиться вперед еще статьею из Китайского романа, коего одну главу найдете вы в Сев. Цв., клочком из Бороды Богдана Вельского, повестью или двумя Байского и Сомова, да сверх того не отрекаемся и мелочи подсыпать. У нас (т. е. у Байского и Сомова) наберется того-сего порядочный запасец».
16 января Сомов сообщает Языкову о готовности выслать ему, несомненно тоже для Киреевского, «критику О<тца> Иакинфа (NB, если она нужна); а после навяжу Вам еще повесть, — и другую — и отрывок и другой, если всему этому будет место. Все это разумеется не вдруг, а исподволь, т. е. в течение года, да и Библиографические статьи о некоторых здешних книгах, если нужно».
Спустя десять дней Сомов снова пишет Языкову: «В этом пакете посылаю к Вам, почтеннейший Николай Михайлович, целую тетрадь замечаний О<тца> Иакинфа, с его же письмами, из коих некоторые нужны вам будут для соображений; в одном же есть еще короткое известие о Миссии Российско-китайской, которым тоже, если угодно, можете воспользоваться. — Я между тем пишу для Европейца повесть…»
Ряд материалов, в том числе «выписки из письма Иакинфа» и «критика на роман фон дер Флита „Посольство в Китай”» поступили к Киреевскому от Сомова через Б. Ф. Одоевского. «Сомов молодец, — писал Одоевский. — Дай ему бог здоровья: он радеет о „Европейце” душой и телом».
Кроме того, Одоевский обещал Киреевскому «целый воз» собственных сочинений: «Статей у меня для тебя наготовлено пропасть — остается только переписать…» Киреевский отвечал: «Спасибо тебе, от всего сердца спасибо, друг Одоевский, за твое участие в нашем журнале. Надеюсь, что слово нашем здесь не пустое: я оправдаю его тем, что постараюсь сделать журнал достойным тебя, а ты помещением в нем своих статей и полновластным распоряжением во всем, что до него касается. Каждая страница твоя, каждое слово будет мне подарок и знак дружбы.
Однако, кроме статей, я ожидаю от тебя еще важного дела: твоего мнения. Прошу тебя, по крайней мере на некоторое время приневолить свою лень и после каждого № моего журнала сказать мне об нем твое суждение, замечая не столько хорошее, сколько недостатки, чтобы я мог их исправить и мало-помалу довести журнал до некоторой степени достоинства».
Но планам Киреевского не суждено было воплотиться в жизнь. На свет появилось печально известное письмо А. X. Бенкендорфа к К. А. Ливену. Генерал писал: «Государь император, прочитав в № 1 издаваемого в Москве Иваном Киреевским журнала под названием „Европеец” статью „Девятнадцатый век”, изволил обратить на оную особое свое внимание. Его величество изволил найти, что вся статья сия есть не что иное, как рассуждение о высшей политике, хотя в начале оной сочинитель и утверждает, что он говорит не о политике, а о литературе.
Но стоит обратить только некоторое внимание, чтоб видеть, что сочинитель, рассуждая будто бы о литературе, разумеет совсем иное, что под словом просвещение он понимает свободу, что деятельность разума означает у него революцию, а искусно отысканная середина не что иное, как конституцию. Посему его величество изволит находить, что статья сия не долженствовала быть дозволена в журнале литературном, в каком воспрещается помещать что-либо о политике, и как, сверх того, оная статья, невзирая на ее нелепость, писана в духе самом неблагонамеренном, то и не следовало цензуре оной пропускать. Далее, в той же книжке „Европейца” государь император изволил заметить в статье „Горе от ума” самую неприличную и непристойную выходку на счет находящихся в России иностранцев, в пропуске которой цензура уже совершенно виновна.
