Еврейский юмор - [6]

Другие были сперва поражены, но потом один из них заметил нечто подозрительное: «Постой-ка, если ты оптимист, то почему ты выглядишь столь обеспокоенным?»

«А вы думаете, это так просто – быть оптимистом?»

«Сокрушающийся оптимист» задевает за живое в большинстве примеров еврейского юмора. Настаивая, что мир движется к совершенству и что в будущем наступят дни Мессии, иудаизм воодушевляет евреев быть оптимистами. Но история евреев с ее трагическими страницами Крестовых походов, изгнаний, погромов и Холокоста склоняет их к пессимизму. Поэтому, будучи евреями, мы – оптимисты с обеспокоенным лицом.

1. «Эдипов, шмедипов – лишь бы он мать свою любил» Крепкая хватка еврейской семьи

Родители и дети

Сидят на скамейке в Майами-Бич три пожилых еврейки, и каждая хвалится тем, насколько предан ей ее сын.

Первая говорит: «Мой сын настолько предан мне, что в прошлом году подарил на день рождения кругосветный круиз в каюте первого класса, где все услуги были оплачены».

Вторая говорит: «Мой сын еще преданнее. В прошлом году он устроил для меня настоящий праздник в день моего семидесятипятилетия да еще дал денег, чтобы я могла оплатить перелет моим хорошим друзьям из Нью-Йорка».

Третья говорит: «И все-таки мой сын самый преданный. Он ходит к психиатру три раза в неделю и платит по 120 долларов за час. И что вы думаете, о чем он говорит все это время? Обо мне».

Крепкие связи внутри еврейской семьи не являются вымыслом современного еврейского юмора. Корни этого идут к Пятой из Десяти Заповедей: «Почитай своих отца и мать».[16] Сегодня люди уже воспринимают как должное то, что религия поддерживает близость семейных отношений. В 1950-х годах была популярна броская фраза: «Семья, которая молится вместе – остается вместе». Но на деле прописать уважение к родителям в наиболее фундаментальном религиозном своде законов – случай весьма необычный. Новые религии обычно способствуют тому, чтобы дети отходили от своих родителей, опасаясь, что старшие могут попытаться помешать своим отпрыскам избрать жизненный путь, отличный от их родного. Многие религиозные культы в СШа примечательны тем, что ослабляют, если не разрушают, привязанность детей к семье.[17]

Враждебное отношение к родителям также характерно для радикальных, в особенности тоталитарных, политических движений. Как в нацистском, так и в коммунистическом обществе детей учили доносить партийным чиновникам об антиправительственных поступках или высказываниях своих родителей. В Советском Союзе даже еще в 80-е годы дети, вступавшие пионерскую организацию, советский аналог бойскаутов, клялись следовать по стопам Павлика Морозова. В 1930-е годы двенадцатилетний Павлик донес коммунистическим властям об антиправительственных высказываниях своего отца, которого в ускоренном порядке расстреляли. Дядя мальчика, придя от этого в ярость, убил его. На протяжении следующей половины столетия, пока к власти не пришел Горбачев, Павлик Морозов оставался для советской молодежи образцом гражданина, а в парках страны ему устанавливали памятники. Можно только представить себе неудобство родителей, когда они, прогуливаясь в парке с детьми, должны были объяснять им, чей это памятник. «Это памятник Павлику Морозову», – говорит папа (или мама). «Папа, а что он сделал?» Наверняка это доставляло неприятные ощущения.

Поразительно, что иудаизм с самого начала делал столь ярко выраженный акцент на взаимоотношениях родителей и детей.[18] При этом еврейский юмор касается тяжелой стороны этого взаимодействия, когда столь восхваляемые отношения становятся слишком ревностными. Указания на подобную чрезмерную интенсивность имеются и в Талмуде. Некоторые раввины фактически не выдвигают никаких пределов, до которых распространяется сыновний (дочерний) долг: «У Рабби Тарфона была мать, для которой он, всякий раз когда она хотела забраться в кровать, наклонялся, чтобы она [встав на него ногой] могла взойти, а когда она хотела спуститься, то наступала на него. Пойдя в ешиву, он похвастался этим. Другие ему сказали: “Ты этим не оказал ей и половины должного почтения – если она бросит у тебя на глазах в море кошелек, разве ты не начнешь ее стыдить [или злиться на] нее?”» (Киддушин, 31б)

Словно намереваясь заставить детей всегда чувствовать свою вину независимо от того, как они относятся к своим родителям, Талмуд содержит историю о праведном нееврее Даме, который был готов заключить сделку по продаже драгоценностей, собираясь выручить с нее 600 000 золотых динариев прибыли. К сожалению, ключ от сундука, где хранились драгоценности, лежал под матрасом у его отца, а тот прилег вздремнуть. Дама не стал его будить, «беспокоить его», как сказано в Талмуде. О том же Даме есть в Талмуде и другая история: «[Он] как-то надел отделанную золотом шелковую мантию и восседал среди римской знати, когда зашла его мать, сорвала ее с него, стукнула его по голове и плюнула ему в лицо, однако он никак не выразил ей свою досаду» (Киддушин, 31а).

Некоторые раввины в Талмуде предъявляют к детям столь крайние и нескончаемые требования, что один мудрец, Рабби Йоханан, сказал в отчаянии: «Счастлив тот, кто никогда не видел своих родителей» (