Еврей в хорошем смысле этого слова - [25]

Нет, конечно, хорошие книги тоже издавались, но в ограниченном количестве, видимо, только для своих. В качестве иллюстрации приведу такой пример. Секретарь нашего факультетского комитета комсомола Валерий (фамилию не вспомню) за заслуги в деле развития стройотрядовского движения был отправлен на какой-то очередной мнадцытый съезд ВЛКСМ. Снабжение всех делегатов было кремлёвским, то есть они могли заказать всё что угодно и из шмоток, и из продуктов, и из всего остального. Надо отдать Валере должное, с его слов, он заказал только книги, но по довольно большому списку. Доставили всё, да ещё и отправили ему домой правительственной бандеролью. Повторюсь, всё качественное было в страшном дефиците.

Ну а главной возможностью для пацанов в то время почитать каких-то интересных авторов типа Майн Рида, Вальтера Скотта, братьев Стругацких оставалась библиотека. Но и там эти книги выдавались по строгой очереди. Чтобы получить преференции, можно было написать так называемый отзыв о какой-нибудь не очень популярной книжке. Я этим достаточно успешно пользовался, используя в тексте обороты вроде: «А отвлечь вас от этой книги сможет разве что только новая серия «Ну, погоди!» Для молодёжи «Ну, погоди!» – это был очень популярный советский аналог мультика «Том и Джерри», с него, собственно, и скопированный. Библиотекаршам мои отзывы сильно нравились.

Примерно во второй половине 70-х годов в деле просвещения населения появился луч света. Открылись пункты приёма макулатуры, нет, не той идеологической, а реальной (хотя ту тоже можно было сдавать). Сдав 20 килограммов, человек становился счастливым обладателем талона на покупку какой-либо дефицитной книги: все романы Дюма о мушкетёрах, его же «Королева Марго», хиты Артура Хейли «Отель» и «Аэропорт» – думаю, что эти и многие другие бестселлеры еще до сих пор хранятся в библиотеках читателей постарше.

У меня, кстати, был свой мини-источник по добыванию книг. Дело в том, что в одном подъезде с моими родителями, прямо над нами, жила вдова ректора медицинского института Ольга Михайловна. Лет ей было уже за шестьдесят, но выглядела она всегда безупречно, хотя и старомодно. Время в её квартире тоже остановилось где-то в сороковых-пятидесятых годах. Старинная мебель, портьеры, фотографии и картины на стенах. Плюс неискоренимый запах табака, поскольку курила она много и исключительно папиросы (по-моему, «Казбек», но могу ошибаться). Став постарше, я примерно так представлял себе графиню из «Пиковой дамы», ну, только без «Казбека», конечно. Была у Ольги Михайловны домработница, а скорее, уже, наверное, компаньонка, которая жила у неё в специальной комнате «для прислуги» (были такие в старых домах). Так вот, поскольку возрастом обе женщины были примерно ровесницы, им было весьма проблематично делать ряд простых вроде бы бытовых операций. Например, заменить перегоревшую лампочку или что-то в этом роде. По сложившейся когда-то традиции, для помощи обычно приглашали моего папу. Но где-то к своим тринадцати годам я его плавно заменил. И вот за каждый такой «тимуровский» поход мне торжественно вручался томик из собрания Жюля Верна, на котором Ольга Михайловна собственноручно писала какое-нибудь хорошее, искреннее напутствие, потому что она твердо считала, что «ни одно доброе дело не должно остаться без следа». Замечательная была женщина, уж простите меня за это отступление.

Ещё одним общенациональным каналом по приобретению книг были так называемые подписки на собрания сочинений отечественных и зарубежных классиков. Года в пятидесятые их давали в нагрузку, но в описываемые времена и они тоже стали элементами дефицита и блата. Так вот, у родителей Славика была очень хорошая библиотека этих самых подписок. Я ему очень по этому поводу завидовал. Надо сказать, что и в жизни, и в чтении был Слава жёстким реалистом. Так однажды я застал его за чтением романа Александра Грина «Бегущая по волнам» с географическим атласом. Он пытался найти, в какой же стране находятся Зурбаган, Лисс, Сан-Риоль. Когда я сказал ему, что всё это придумано Грином, он был страшно разочарован. Добила его сцена, когда девушка по имени Фрези побежала по воде. Он, правда, еще пытался уточнить, нет ли тут какого научного эксперимента, как, например, с летающим юношей Ариэлем в одноименном романе Беляева. Но когда понял, что это не фантастика, а, скорее, фэнтези, или, проще говоря, сказки для взрослых, Грин был безоговорочно поставлен на полку. Ну хорошо, хоть не на трансфер, как говорят в спорте, то есть – на продажу. Что это значит, я сейчас объясню.

Дело в том, что к хорошим подпискам всё в ту же нагрузку приходилось брать и плохие, например, классиков соцреализма. И уж эти-то тома ставились в самые задние ряды стеллажей и не доставались годами, а то и вовсе никогда. Этим мы и пользовались, поскольку свой покупатель, он же лох, находился на любую, даже самую неинтересную книгу. Главным специалистом по продаже был Анатолич. Процесс был отработан и происходил около магазина «Букинист» (ну а где ещё можно встретить настоящих ценителей литературы?).