Евреи в древности и в Средние века - [67]

стимскими городами. К такому отрицательному выводу приводит одинаково как анализ греческих литературных памятников и данных греческой эпиграфики, так и еврейской ветхозаветной литературы. Результаты раскопок последнего времени, обнаружившие на месте отдельных, расположенных преимущественно вдоль западной границы, городов древней Иудеи

присутствие греческих керамических изделий, не могут, как

только что показано в предшествовавшем очерке, поколебать

сделанного нами ранее вывода об отсутствии прямых сношений между греками и иудеями.

Можно считать, таким образом, доказанным, что оба народа

не только ие приходили в доэллинистическую эпоху в какое-

либо непосредственное соприкосновение и сообщение друг с

другом, но, по-видимому, находились в полном неведении и относительно существования один другого. Для греков иудеи

сливались с остальной массой населения Сирии и Палестины

или сирийской Палестины, как называет ее Геродот, совершенно не выделяясь из среды остальных обитавших в этой

местности арамейских племен и не будучи известны грекам

ие только отличавшими их от этих последних своеобразными

чертами своего культурного облика, но даже и по названию.

Случай встречи Аристотеля с образованным иудеем, имевший

место в одном из малоазийских городов незадолго до начала

походов Александра Македонского, как уже показано выше, не опровергает, а, напротив, может именно служить подтверждением как раз обратного факта незнакомства греков с иудейским народом в доэллинистическую эпоху, так как сам Аристотель в своем рассказе изображает эту встречу как факт, 155

совершенно необычайный и представляющийся ему похожим

на сновидение.

В свою очередь и для иудеев вплоть до самого времени

завоевательных походов Александра Македонского и до появления македонских войск в Палестине Греция оставалась страной «дальних островов» с совершенно неведомым и незнакомым населением, страной, расположенной где-то на краю света, «никогда не слыхавшей об израильском боге и не ведавшей

славы его», то есть, другими словами, не видавшей в своих пределах последователей израильской религии. Из отдельных заселенных греками островов иудеям были известны лишь ближайший к финикийскому побережью остров Кипр, еврейский

Хетим, и, по-видимому, еще хотя только по названию, острова

Родос и Крит. Имена остальных островов греческого архипелага ни разу не встречаются в еврейских литературных

памятниках доэллинистического периода. Что же касается

материковой Греции, то есть собственно греческой метрополии, то очень возможно, что и самое существование ее оставалось неизвестным иудеям.

Замкнутая жизнь Иудеи и пассивность в отношениях ее с

внешним миром, с одной стороны, и те препятствия, какие встречала греческая колонизация на своем распространении вдоль

южного и юговосточного побережья македонского полуострова, с другой, стояли на пути к встрече обоих народов и их

взаимному ознакомлению друг с другом. Такое положение вещей продолжалось вплоть до времени Александра Македонского и диадохов, и только с наступлением эллинистической эпохи во взаимных отношениях между иудеями и греками наступает резкая перемена.

Походы Александра Македонского и завоевание им Азии, в

частности подчинение ему Иудеи в 332 году1, впервые привели

греков в непосредственное соприкосновение с населением этой

последней и впервые создало почву для взаимного ознакомления и общения между обоими народами. Начавшийся после

этого и в короткое время завершившийся процесс эллинизации соседних с Иудеей областей сопровождался возникновением во всех этих областях целого ряда центров эллинисти1 Относительно обстоятельств, при каких произошло занятие Иерусалима и Самарии Александром Македонским см.: Дройзен. История эллинизма. Перевод М. Шелгунова. Том I. М., 1890. С. 165 и

примечания на стр. 47-48.

156

ческой культуры, и, таким образом, Иудея оказалась заключенной как бы в кольцо эллинских и эллинизированных городов и

местностей. Хотя медленно и постепенно, но эллинистическое

влияние успело проникнуть и в самую Иудею, вызвав там в

конце концов национальную реакцию в эпоху первых Гасмо-

неев. При позднейших правителях этой династии национальная

реакция, однако, завершилась торжеством эллинизма и упрочением его влияния среди населения Иудеи.

Впрочем, греческая и иудейская культуры встречались не

только па родине этой последней, причем если даже в собственной Иудее, где исключительность иудейского народа проявлялась с наибольшей силой, иудейская культура не могла

вполне отстоять своей самостоятельности, то еще более пошла

она навстречу эллинизму в неиудейских областях. Вот почему соприкосновение и общение, в которое приходили представители обеих национальностей вне Иудеи, прежде всего в

Египте, затем в Сирии и других областях Малой Азии и, наконец, в собственной греческой метрополии, было несравненно

шире, непосредственнее и плодотворнее по своим результатам, нежели встреча греков и иудеев на родине этих последних. Если еще в половине четвертого столетия, то есть почти

накануне азиатских походов Александра, встречи представителей обоих народов, подобные описанной у Клеарха встрече