Евпатий Коловрат. Последний герой Древней Руси - [12]

.

Этот абзац является как бы подзаголовком «Повести», хронологически точно фиксирующим время начала действия — «на третий год после Калкского побоища». Битва на Калке произошла, согласно общепринятой датировке, 31 мая 1223 года. Таким образом, начало действия «Повести» относится к 1225 году.

Автор «Повести» не случайно выбрал в качестве указания времени начала именно битвы на Калке. Это событие рассматривалось в русской летописной традиции как прелюдия к монгольскому нашествию на собственно русские земли, а потому подробно описывалось в летописных сводах[32]. Тем самым читатель сразу включался в контекст эпохи и понимал, что перед ним не только религиозное, но и историческое произведение.

Но указанная дата имела не только литературное значение. Начало XIII века для Черноморского региона — время смены эпох. В 1204 году рыцари Четвертого крестового похода штурмом берут Константинополь, и на месте православной империи ромеев возникает латинская империя с католическим государем во главе. Не сложившие оружия византийцы собираются вокруг небольшого городка Никея, где бесстрашные императоры из династии Ласкрисов возглавили сопротивление. Восточнее Никейской империи образовался еще один осколок Византии — Трапезундская империя во главе с династией Великих Комнинов, под властью которой и оказался Херсонес. В 1223 году, перед тем как столкнуться с русскими дружинами на безвестной ныне реке Калке, монгольское войско под командованием Субэдэя и Джэбэ ворвалось в Крым. Непосредственно Херсонес их набег не затронул, жертвой кочевников стал Сурож (Судак), но несомненно, что появление нового, дотоле не знаемого жестокого и сильного народа не могло не взволновать обителей Тавриды.

Осколки Византии вели нескончаемые войны друг с другом и с турецкими султанатами, поэтому Херсонес не мог рассчитывать на защиту метрополии в случае нового набега кочевников. Появившиеся в Черном море торговые корабли итальянских морских республик Венеции и Генуи вытесняли крымских греков из сферы торговли. Город постепенно приходил в упадок. И вот здесь священнику церкви Святого Якова Евстафию явился во сне святой Николай Угодник, повелел взять свой чтимый образ и двинуться в землю Рязанскую. Чтобы русский читатель «Повести» оценил это необычное повеление святого, автор указывает, что именно в этой церкви принял в свое время крещение святой равноапостольный князь Владимир.

В древнерусских летописях упоминается семь вариантов названия храма, в котором крестился князь Владимир[33]. Для Б. М. Клосса указание на церковь Святого Якова стало указанием на один из летописных источников, которым воспользовался автор «Повести». Но в этом месте памятника есть более подробные сведения о месте нахождения иконы: «А стоял тот чудотворный образ в городе Корсуни посреди града близ церкви апостола Якова, брата Иоанна Богослова. А в этой церкви апостола Якова крестился самодержавный и великий князь Владимир Святославич Киевский и всея Руси. А палата была большая, красивая у чудотворцева храма позади алтаря, в ней же греческие цари пировали».

Эти подробности автор не позаимствовать в летописях и придумать не мог — зачем? С точки зрения рассказа логично было бы поместить икону просто в храме. Возможно, здесь он руководствовался преданием, сохранившимся среди служителей Никольского храма.

В путь Евстафий двинулся не один — по повелению угодника, он взял с собой супругу, сына и некоего служителя, возможно, диакона. Первоначально они планировали воспользоваться традиционным путем вверх по течению Днепра через половецкие степи к Киеву. Однако потом маршрут изменился. Святой Николай направил своего служителя следующим образом: «Иди в устье Днепра в Понтийском море, и сядь в корабль, и доплыви до моря Варяжского в Немецкой области. И оттуда пойдешь сухим путем до Великого Новгорода и далее в Рязанскую область не только беспрепятственно, но и с почетом».

Знакомый с летописной традицией читатель не мог не заметить тут отсылки на содержащийся в Повести временных лет рассказ о хождении к славянам апостола Андрея Первозванного. Апостольский маршрут, пролегавший по древнему пути «из варяг в греки», оказывается закрыт для Евстафия и иконы. Это очередной знак смены времени, эпохи перелома.

Некоторые историки считают путь иконы вокруг Европы маловероятным и даже «фантастическим». Странным кажется то, что для того, чтобы сесть на корабль, идущий в море Варяжское (то есть Балтийское), Евстафий должен из Херсонеса (одного из крупнейших портов Черного моря) добираться до устья Днепра. Можно предположить, что в древнем источнике рассказа о перенесении иконы упоминался вовсе не Днепр, а Дунай. Вот тогда маршрут становится логичным. В устье Дуная Евстафий пересаживается с морского корабля на речной и по великой европейской реке поднимается к центру Европы (в землю Немецкую), откуда по Одеру или по Эльбе попадает в Балтийское море. Путь довольно длинный, но вполне реальный и, главное, относительно безопасный. Ошибка автора XVI века вполне понята, — в это время ни днепровским, ни дунайским путями русские не пользовались и географию Северного Причерноморья знали уже плохо.