Евней Букетов - [32]

Профессор привел в пример представителей нашего народа, сыгравших выдающуюся роль в развитии науки в республике, в частности академика-геолога, президента Академии наук.

«— Я пригласил вас не для того, чтобы рассказывать о себе, — сменил тему беседы хозяин дома. — Это, как говорится, присказка. Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что существует Академия наук республики, открываются новые вузы, партия борется за то, чтобы в каждой республике интенсивно развивалась национальная наука. Поэтому мы должны приложить максимум усилий, чтобы выращивать научные кадры из коренного населения. В этой области науки, которой занимаюсь я, пока еще немало трудностей. Первая трудность — не каждому предложишь заниматься научной работой. Вторая — требуется большое трудолюбие, без него успехов в научной работе не будет. Есть еще одна трудность. В науке новое открытие не так просто приходит, для того чтобы что-то доказать и достичь цели, иногда требуются десятки лет. Это может выдержать только человек, преданный науке. Четвертое — если бы вы, молодой человек, не теряя времени, с сегодняшнего дня занялись бы наукой, было бы отлично. По этому поводу ваш мыслитель Абай сказал: «Бестолково учась, я жизнь прозевал. Спохватился, да поздно, вот он — привал!..»

Профессор чуть грустно посмотрел на меня, — продолжает Евней Арыстанулы, — и, по-видимому, заканчивая свою речь, подытожил:

— Все это я говорю к тому, что… вы уже, наверное, начали догадываться… что хочу вас, если вы согласитесь, рекомендовать к себе в аспирантуру. Как вы на это смотрите?

Увидев, что я призадумался, профессор ушел из комнаты… Что надо сказать? Мне действительно надо было хоть немного подумать, настолько было неожиданным предложение. Это предложение разрушило все, что было заранее запланировано и обдумано. И вот теперь милый профессор Пенер предлагает мне остаться в аспирантуре, уже уверен в том, что не откажусь от его предложения, ибо почему бы он стал делать слишком прозрачные намеки на то, чтобы я не вел себя, как тот его аспирант, которого кровь предков призвала бездельничать… Профессор имел, конечно, достаточно сведений обо мне от руководства факультета, от преподавателей, иначе он не вел бы со мной такие серьезные переговоры. И, когда вернулся хозяин и сел на свое место рядом со мной, я сказал: «Вам виднее, я сделаю так, как вы скажете».

Так я решил свою дальнейшую судьбу…»

Завершен четвертый курс. В своей автобиографической книге Евней Арыстанулы пишет, что после этой беседы он был у заведующего кафедрой редких металлов еще дважды. Первый раз, чтобы определить тему дипломной работы и посоветоваться, где ему проходить последнюю производственную практику, второй раз — сдавал экзамен по предмету, который преподавал профессор. На экзамене получил высокую оценку, а для дипломной работы профессор предложил совершенно новую тему. Зная, что это будет каторжный труд, подобный сооружению египетских пирамид, дипломник все же не стал просить заменить тему на более легкую. Должно быть, здесь взыграло самолюбие студента-отличника, ему хотелось оправдать надежды своего руководителя, доказать, что он способен покорить и такую вершину, которую еще никто не покорял. Постепенно он увлекся, тема захватила его целиком.

Темой, предложенной профессором В. В. Стендером, Евней Букетов занимался более полугода. Называлась она: «Проект алюминиевого завода с выпуском высокочастотного металла, полученного электролитным способом». Такого производства в Казахстане в то время не было (нет и поныне). Поэтому дипломнику пришлось искать его за пределами республики. Подобный завод, где можно было собрать необходимый материал, он нашел на Урале. На Уральском алюминиевом заводе, построенном в годы третьей пятилетки, он пробыл несколько месяцев. Вернувшись, Евней Букетов летом 1950 года защитил свой проект. Комиссия оценила его дипломную работу на «отлично».

III

Годы, когда Евней Арыстанулы учился в Алматы, были периодом духовного подъема, расцвета национальной культуры. Интеллигенция столицы зачитывалась первыми двумя книгами эпопеи «Путь Абая» Мухтара Ауэзова, уже удостоенного Сталинской премии, в Казахском театре оперы и балета имени Абая главные сольные роли исполняла знаменитая на весь Союз, дважды лауреат Сталинской премии Куляш Байсеитова, создавшая яркие реалистические образы в музыкальных драмах и операх «Кыз-Жибек», «Абай», «Чио-Чио-Сан» и других, кумиром зрителей был молодой певец этого театра Ермек Серкебаев. В столице существовало уже несколько театров: русско-казахские драматические (ныне им. М. Ауэзова и им. М. Лермонтова) и театр юного зрителя, Государственный театр оперы и балета им. Абая, филармония, национальный оркестр им. Курмангазы. В творческих коллективах трудились замечательные мастера, основоположники национального искусства, которые ныне составляют славу казахской театральной и музыкальной культуры.

…Неустроенность быта, недостаток питания, даже мизерные стипендии не мешали студентам алматинских вузов наслаждаться игрой чародеев искусства, быть в гуще культурной жизни города. Студенческая молодежь тех лет умела отдыхать и веселиться. Не побывать хотя бы один раз в месяц в театре, пропустить очередную премьеру драматического театра или постановку классической оперы — считалось позором. Домоседу сразу навешивался ярлык отсталого человека и скряги. Бывало, тот же профессор Аветисян начинал свою очередную лекцию по металлургии с вопроса: «А ну-ка, поднимите руки, кто вчера побывал на новой постановке оперного театра «Чио-Чио-Сан». Как Элла Епонешникова замечательно пела арию мадам Баттерфляй. Изумительно!..» Если никто не поднимал руку, Хоеров Курганович огорчался по-настоящему: «Очень жаль, молодые люди, что вы любите лишний час поспать, я не учел вашу лень, извините уж!» Подобные вопросы задавал не только профессор Аветисян, но и другие преподаватели КазГМИ (среди нас, студентов 1953–1958 учебных годов, ходил слух о том, что как-то член государственной экзаменационной комиссии срезал одного дипломника вопросом: «Сколько раз за пять лет учебы вы побывали в театре, какие спектакли смотрели за студенческие годы?»).