Эвита. Женщина с хлыстом - [16]

Еще до начала Первой мировой войны, когда Англия всячески развивала торговлю с Аргентиной, Германия принялась завоевывать не столько народы Латинской Америки, сколько их армии, посылая на континент военные миссии и приглашая перспективных молодых офицеров с ответными визитами в Берлин. Немцы видели, что в республиках Южной Америки, где трудящиеся все еще практически полностью зависели от знати, в том числе и как политическая сила, правительства, если даже они не оказывались в своих креслах благодаря военному перевороту, по большей части были марионетками в руках армии. Продуманная и хладнокровная пропаганда привела к тому, что Аргентина в течение двух мировых войн оставалась пассивным союзником Германии, базой для работы ее агентов и новым оплотом ее идеологии. Аргентинская армия создавалась по образцу прусской – от формы и военной муштры до вооружения и военной теории, и еще с тех времен, когда Перон поступил в военную академию, несла в себе черты немецкого авторитаризма, лишь в малой степени притупленного недостатком дисциплины, свойственным латинскому темпераменту. Именно эта ситуация явилась фундаментом для превращения Перона в диктатора, хотя на его месте могла с тем же успехом оказаться сотня других, но только после смерти жены и деловой поездки в Европу его стремление к дешевой популярности получило новый толчок и превратилось в маниакальную жажду восхвалений. В 1939 году Перона послали в Европу изучать современную тактику ведения боя в горах, а поскольку армия находилась под немецким влиянием, главным средоточием его интересов стала Германия и ее союзники. Он, так же, как и его начальство, был убежден, что Германия выйдет из войны победительницей; восторг перед открытой демонстрацией силы заменял ему понимание той духовной мощи, что таилась в сердцах не столь воинственных народов. Он полагал, что любого человека можно купить, и в первую очередь апеллировал к жадности и эгоизму.

Во время пребывания в Италии с берсальерами[13] Перон убедился, что профессиональные военные вовсе не относятся к Муссолини с самозабвенным обожанием, как к безусловному лидеру, а скорее взирают на него с восторженной завистью – как один шарлатан мог смотреть на другого, вознесшегося, по крайней мере сейчас, выше, чем он. По собственным его словам, ошибка Муссолини заключалась в том, что тот был недостаточно безжалостным, и он, Перон, не собирался повторять подобной ошибки. Как и многие люди, которые не так просты, как кажутся, Перон считал себя умнее других. Что же до методов Муссолини, то он изучал их не без пользы для себя.

Именно слабость, жадность и ошибки других людей в той же мере, как и его собственные предусмотрительность и изобретательность, позволили Хуану Перону стать тем, кем он стал. Президент Хусто, под давлением радикалов, провозгласил кандидатом на президентский пост Роберто М. Ортиса, который и наследовал ему в 1936 году в результате самых бесчестных выборов, какие когда-либо знала страна. Военные поддержали Ортиса, считая, что он не более чем марионетка, чему способствовала чрезмерная тучность этого лакомки, страдающего от диабета. Но Ортис был близким другом Альвеара, человеком честным и принципиальным; едва заняв свое кресло, он тут же нажил себе врагов не только среди армейских чинов, которые предоставили ему президентский пост, но и среди консервативно настроенной олигархии, которая не меньше, чем военные, опасалась всяческой демократии. Возможно, что Ортис, пользуясь своим авторитетом и личной популярностью, сумел бы противостоять махинациям своих врагов – люди начинали аплодировать, стоило ему появиться на улице, – но его здоровье не выдержало. В 1940 году болезнь Ортиса приняла настолько серьезный оборот – он почти ослеп, что ему пришлось передать власть вице-президенту Кастильо.

Рамон С. Кастильо, хитрый маленький адвокат, известный под кличкой Лиса, в глубине души был настроен против демократии и считал, что фальсифицированные выборы необходимы стране, народ которой недостаточно образован, чтобы голосовать. Несколько месяцев Ортис, уже будучи в отставке, еще пытался противодействовать антидемократической политике вице-президента, настаивая на том, что его уход – лишь временная мера и что он скоро вернется к исполнению своих обязанностей; но консерваторы собрали комиссию, которая подтвердила полную недееспособность президента. Именно тогда, когда этот невероятно толстый, слепой и одинокий старик – незадолго до того он потерял жену – в последний раз поднял голос в защиту гражданских свобод из своей затененной библиотеки – шторы не поднимались не ради обязательной конспирации, как у Иригойена, а потому, что слепому свет не нужен, – окруженный врагами и шпионами, которые радовались его растущей немощи, именно в эти дни Хуан Перон вернулся домой из Европы. Он вернулся в страну, где консерваторы подстрекали военных поурезать гражданские свободы, а радикалы – единственная партия, достаточно сильная, чтобы составить оппозицию военным, – занимались внутренними распрями; где действующий президент с сильнейшей склонностью к антидемократии не имел личных сторонников, а законный президент умирал.