Эварист Галуа: избранник богов - [99]
Он увидел, как его посетители садятся в экипаж.
Во все стороны шли люди, жестикулировали, разговаривали, спорили. У овощной лавки напротив покупательница выбирала огурцы.
«Торгуется с лавочником, обсуждает качество овощей. Они живы, эти люди. Они и завтра будут жить. Лет через пятьдесят почти все они умрут. Но земля, здания, камни мостовой, внешняя обстановка могут остаться неизменными. На старую сцену придут новые люди, чтобы начать новый спектакль. По-прежнему будет светить солнце, зазеленеет земля. Мать, ласкающая свое дитя, женщина, перебирающая огурцы, старик, который с ней торгуется, станут прахом. Они умрут. Но их час пробьет еще не скоро; мой — завтра.
Дурацкие мысли — как в плохой мелодраме. Мосье Гюго изложил бы все это гораздо удачнее».
Он слабо улыбнулся.
«Двое хотят убить меня из-за женщины, которую я оскорбил. Ни злобы, ни горечи нет в моем сердце. Старался втолковать им правду. Ничего не вышло, конечно. Да и не могло выйти. Зачем было читать этим двум проповедь? Люблю произносить речи. Что ж, это последняя.
Где ненависть, которая росла в моем сердце? Ее растопило дыхание смерти. Дыхание смерти растопило мою ненависть, — повторил он себе. — Покой овладел мною. Я ждал покоя, томился о нем. Мне еще нет двадцати одного года, а об руку со смертью ко мне уж пришел покой».
Он посмотрел в окно. Ярче, чем всегда, засверкали вокруг краски жизни. Казалось, люди всего мира с улыбкой приветствуют Галуа.
Кто-то постучал. Эварист с усилием оторвался от окна. Вошел Антуан.
— Ну, нашелся! — весело заговорил он. — Вот вы сами, и вот ваш дом. Оба мы на свободе. Патриот и паразит встретились вновь. Патриот печален и спокоен. Что с вами?
— Я рад, что вы пришли. Как раз вовремя. Сегодня меня вызвали на дуэль два патриота. Причина — чисто личного характера. Друзей-республиканцев мне не хотелось бы вмешивать в эту злополучную историю. Будьте моим секундантом.
Лицо Антуана осталось бесстрастным.
— Не могли бы вы рассказать поподробней?
— Эти двое — вот на столе их визитные карточки — вызвали меня в защиту чести Эв.
Антуан свистнул.
— Похоже, что виноват-то во всем я, — озадаченно заговорил он. — Предупреждал ведь, милый друг, что вижу ее впервые в жизни и ничего о ней не знаю. Судя по подруге — помните, Жанну, блондинку? — чести у нее так мало, что не стоит драться. Мне-то повезло. Я от своей отделался без дуэли. Пока что по крайней мере.
Эварист, не отрываясь, глядел в открытое окно на улицу.
— Честь Эв, как вы сами сказали, вряд ли стоит чьей бы то ни было крови — моей или моих противников. Если бы вам удалось им это внушить, я был бы очень рад уклониться от бессмысленной, никчемной дуэли.
Он нетерпеливо повернулся к Антуану:
— Поступайте как угодно. Сделайте все возможное, чтобы примирить меня с ними. Я готов извиниться за все, что сказал Эв. Мое отношение, может быть, покажется вам недостойным, но у меня свои представления о чести. Мне наплевать, если эти молодчики сочтут меня, трусом. Я хочу избежать дуэли. Понимаете?
— Понимаю, кажется. Обещаю сделать все, что могу.
— Вот имена и адреса секундантов.
Антуан повертел листок с адресами.
— Судя по вашим словам, боюсь, что этим людям не нужна инсценировка дуэли, в которой даже слова и жесты разыграны, как по нотам.
— Нет, нет. Им вовсе не до шуток.
Антуан свистнул еще раз.
— Можете быть уверены, я постараюсь действовать в ваших интересах и добиться того, что вы хотите. Кто оскорбленная сторона?
— Не знаю. Оскорбления были с обеих сторон. Это придется уладить с секундантами. Подробности меня не трогают. Мои теоретические и практические познания о дуэлях сводятся к нулю.
— Если выбор оружия наш, что выбрать? Шпаги, пистолеты?
— Пистолеты.
— В таком случае, нужны два секунданта. Позвольте, я избавлю вас от всех забот. Я охотно попрошу какого-нибудь приятеля помочь. Вместе с ним все устроим.
— Спасибо. Вы очень любезны, что согласились мне помочь.
Странная улыбка тенью скользнула по лицу Антуана и тут же исчезла.
— Нельзя терять времени. По правилам игры к таким делам нужно приступать сейчас же. Как только все будет улажено, я вернусь. Вы пробудете дома весь день?
Галуа кивнул.
Во второй половине дня Антуан вернулся и сообщил, что все устроено. К несчастью, ему не удалось уладить дело мирным путем, хотя он старался, как мог. Дуэль будет завтра, в шесть утра. Он, Антуан, зайдет за Эваристом ровно в пять. Он пообещал достать фиакр и захватить пару пистолетов. Эваристу не остается никаких дел, решительно никаких. Разве что, пожалуй, поупражняться в стрельбе. Секунданты остановились на стандартном виде дуэли — á volonté (по желанию).
Еще вот что: условились также дать честное слово, что вся история останется в секрете. Имена противников узнают только те, кто будет завтра на дуэли. Доктора решили с собой не брать. Но второй секундант, друг Антуана, — студент-медик. Он сможет оказать помощь.
Эварист слушал молча. Когда Антуан спросил, чем он еще может быть полезен, Эварист сказал, что до завтрашнего утра хотел бы побыть один.
«Сейчас четыре. Тринадцать часов наедине с собой! Тринадцать часов я волен делать, что пожелаю. После — мерзкая процедура: брать пистолет, держаться прямо, смело глядеть в лицо смерти. Сохранять невозмутимое выражение, играть идиотскую роль, пока не задернется занавес жизни. Потом — недолго — останусь жить в памяти людей. Обо мне вспомнят! Одни помянут добром, другие — злом. Затем настанет время, когда не только Эварист Галуа, но даже память о нем умрет. Однажды кто-нибудь подумает обо мне в последний раз, и больше моего имени не вспомнит ни одна живая душа.
Книга Альберта Эйнштейна и Леопольда Инфельда знакомит читателя с развитием основных идей физики. В книге дается "представление о вечной борьбе изобретательного человеческого разума за более полное понимание законов, управляющих физическими явлениями", в ней показано, как каждая последующая, уточненная картина мира закономерно сменяет предыдущую. Книга отражает известную среди специалистов эйнштейновскую оценку задач современной физики и ее основных тенденций развития, которые в конечном счете ведут к созданию единой физической теории.Мастерское изложение делает книгу А.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.