Эварист Галуа: избранник богов - [63]

Префект полиции доложил королю о том, что произошло в церкви Сен-Жермен Локсеруа. Король пригласил префекта к обеду. Узнав, что на другой день толпа собирается взять Пале-Рояль и архиепископский дворец, король загадочно заметил префекту:

— Думайте только о Пале-Рояль.

И префект полиции понял короля. На другой день резиденция архиепископа превратилась в развалины.

Март 1831 года

Каждый день увеличивалось расстояние между французским народом и королем французов. Пройдет немного времени, и даже мелкая буржуазия не будет представлена в правительстве Луи-Филиппа. Оно будет представлять только богатых и власть имущих. Народ и буржуазия еще раз вместе пойдут на общее победоносное дело. И снова народ будет обманут и предан.

Все это должно было случиться вскоре: через семнадцать лет. Очень скоро, если судить с точки зрения истории — в ряду множества прошлых и грядущих столетий. Не слишком скоро, если взять за меру срок человеческой жизни.

Но в 1831 году Луи-Филипп, подобно Карлу X и Людовику XVI, верил, что только смерть может положить конец его власти и что после его смерти трон унаследует его сын, потом внук, и новая ветвь Бурбонов будет вечно править во Франции.

Банкир Лаффит оставил правительство, и председателем совета сделался банкир Казимир Перье. Активный участник июльской монархии, Казимир Перье был высок ростом, вид у него был внушительный. Тем, кому не приходилось быть свидетелями внезапных приступов его бешеного гнева, манеры его казались ровными и исполненными благородства. Аристократов он ненавидел. Народ он не удостаивал ненависти — народ он презирал. Орда варваров! Всегда готовы к грабежу! Рады купаться в крови! Гордость его была беспредельна. С высоты собственного величия он спесиво взирал на министров своего кабинета, унижал их, то высмеивая, то обрушиваясь на них в припадках злобы. Сердце его не знало ни великодушия, ни верности. Высокие помыслы были ему незнакомы. Чтобы спасти власть буржуазии и короля, которого он ненавидел и которому служил верой и правдой, Казимир Перье был готов расправиться с врагами без всякой пощады.

Но чтобы дать силу королю, нужно сломить мощь республиканцев. А могущество их было велико и не переставало расти. Республиканцы ненавидели короля. Хуже того, они безжалостно высмеивали его. Они называли его попугаем, грушей (голова его напоминала грушу), они устраивали волнения и беспорядки, разжигали ярость народа. Они требовали, чтобы каждый гражданин получил право голоса, старались ввязать Францию в войну ради защиты поляков, бельгийцев и итальянцев; они угрожали террором и грабежом. Пока республиканцы не будут раздавлены, у Франции нет ни власти, ни достоинства, ни престижа, ни порядка, ни благополучия. Вот почему вся сила в руках Казимира Перье была обращена на решение первой и основной задачи: сломить республиканцев.

Два с половиной месяца прошло с того дня, как Эварист в третий раз послал свою работу во Французскую академию. Когда он спросил о судьбе рукописи, ему сказали, что ее изучают господа Лакруа и Пуассон.

Лакруа был уже стар в то время, и ныне имя его занимает незначительное место в истории математики. Пуассон, маленькое существо, державшееся всегда с большим достоинством, никогда не выбросил бы математическую рукопись в корзинку. Но он занимался главным образом прикладной математикой, и проблемы алгебры его не очень интересовали. Ни одного крупного, известного математика во Франции не было в те дни. Коши последовал за Бурбонами в изгнание; впрочем, от его присутствия в Париже Эваристу не стало бы легче.

— Есть ли великие математики во Франции? Кто, кроме меня, может ответить на этот вопрос? — Так, горько и гордо улыбаясь, говорил себе Эварист.

31 марта 1831 года он писал в академию:

«Смею надеяться, что господа Лакруа и Пуассон не сочтут дерзостью мое напоминание о работе, посвященной теории уравнений и представленной на их рассмотрение три месяца тому назад.

Исследования, содержащиеся в этой рукописи, составляют часть труда, представленного мною в прошлом году на соискание премии за работы в области математики.

В этом труде мною даны правила, необходимые, чтобы во всех случаях узнать, можно ли решить данное уравнение в радикалах. Так как до сих пор решение этой проблемы представлялось математикам если не невозможным, то весьма трудным, комиссия, не ознакомившись с работой, вынесла заключение, что я ее разрешить не способен: во-первых, потому, что меня зовут Галуа, а во-вторых, потому, что я студент. Мне сообщили, что рукопись утеряна.

Казалось бы, этого урока должно быть достаточно. Тем не менее, вняв совету почтенного члена академии мосье Пуассона, я восстановил часть моей работы и представил ее Вам.

Соблаговолите, мосье президент, разрешить мои сомнения и выяснить у господ Лакруа и Пуассона, потеряна ли вновь моя рукопись, или они намерены доложить о ней академии.

Примите, мосье президент, заверение в совершенном к Вам уважении Вашего покорного слуги.

Галуа».

15 апреля 1831 года

Девятнадцать человек из расформированных артиллерийских частей национальной гвардии были арестованы. Им предъявили обвинение в заговоре против Луи-Филиппа, устроенном в декабре 1830 года во время процесса министров Карла X. По словам прокурора, они собирались передать орудия народу, вызвать революцию и свергнуть королевскую власть.