Евангелие от Ивана - [3]

— Простите великодушно, — обратился к Дедке прилетевший и при этом тряхнул гривой длинных волос, поправил их обеими лапами — и смокинг распахнулся, обнажая на сорочке кроваво-красную надпись «PERESTROYKA», — не подскажете, куда я попал? Это Лимитград?

Великого Дедку сбил с толку не столько вопрос, сколько любезность незнакомца и необычность его прикида, если по-нынешнему выражаться. Приблуда был в смокинге, но как бы босиком — из штанин торчали копыта, обросшие грубой бурой шерстью. По дороге сюда он, судя по всему, продрог — на смокинг была наброшена модная на Западе советская солдатская шинель, в данном случае с синими погонами и золотыми буквами «ГБ».

— Извините, пожалуйста, ваше доброжильское высокопревосходительство, у вас с процессором ничего не случилось? Заклинило чаговые чипы? Явная задержка с реакцией. Так это Лимитград или еще нет? — Лукавый хамил и при этом импортно, сугубо по-заокеански улыбался.

— Нет, пригород Бамута! — весело откликнулся ангел-мусульманин и надрывно, давясь кашлем, на ходу хохотал.

— Владения Баламута? — съерничал Лукавый.

— Это Москва, — сказал Великий Дедка.

— Была Москва, да сплыла. Теперь ее вроде бы как и нету. Никто и не знает, как ее теперь величать. Третьим Римом, образцовым коммунистическим городом? Прямо-таки беда, — с наигранным сочувствием сокрушался нечистый. — Я вот только что был на заседании Европейской Либеральной Ассоциации, ЕЛА сокращенно, чтоб не пропал никогда у нее зверский аппетит. Наряду с другими важнейшими вопросами члены ЕЛА, а это западные интеллектуалы, обсуждался и такой: допустимо ли кормить младенцами зверей в сараевском зоопарке? Имеются в виду, разумеется, исключительно сербские младенцы, поскольку других зверям не дают, за что неотвратимо понесут наказание сербские руководители. Так вот, к сожалению, я не успел изложить свою точку зрения, поскольку был откомандирован сюда.

Мой предшественник в сотрудничестве с вами добился таких грандиозных успехов, что его отправили на повышение — и опять заокеанское предъявление белоснежных зубов как на рекламе жевательной резинки. — По пути сюда я познакомился с замечательным документом, которые вы подписали. Поздравляю! — Лукавый принялся пожимать руку Великого Дедки обеими лапами, но, к удивлению домового, никакого молниевого молока, струящегося по телебашне, нигде и ничто не заискрило. Только сильнее завоняло паленой грязной шерстью.

Великий Дедка пристально всматривался в обличье Лукавого и не находил в нем ничего, напоминающего морду вепря с пылающими глазами и слюной, пенящейся в пасти и стекающей по желтым клыкам. Перед ним было лицо типичного вест-интеллектуала, действительного члена ЕЛА, в прошлом слегка прихиппованного, переболевшего в конце шестидесятых годов леворадикальной почесухой и почти всеми венерическими болезнями, поскольку вместо желаемой социальной революции подвернулась революция сексуальная. Не считая босых копыт, в его облике была еще одна сугубо либеральная деталь — длинные сальные волосы на голове, которые, вероятно, при необходимости легко превращались в рога.

Разглядывал Великий Дедка приблуду, а сам послал запрос в аналитический центр Великого Веча Доброжилов. «Комендант Уральской башни Сатаны во время гражданской войны…» — это из ответа сразу бросилось в глаза. Конечно, Дедка знал о Башнях Сатаны, расположенных в виде серпа — Нигерия, Судан, Сирия, Месопотамия, Туркестан, Урал, Западная Сибирь. Несчастная страна, в которой из семи мировых центра зла находятся три! Великими страданиями, несчастьями и преступлениями веяло от нового московского беса.

— Ваш предшественник ужаснулся результатами трудов своих, — заметил домовой, поправив правду в нужном для себя направлении.

— Вы не правы! Это он от скромности. В нем много от пламенных революционеров — от декабристов до большевиков. Увлекающаяся натура, декабристов прямо-таки обожал. По его халатности они и не победили. Зато большевики с лихвой наверстали упущенное. Но декабристы и большевики, как говорят у нас в Одессе, — две большие разницы. Да, он, как и я, дух сомнения и разрушения. Но сомневаемся мы в чем? Да во всем! Тут мы стойкие марксисты. «Все подвергай сомнению» — еще не забыли? Нас считают апостолами раздрая и уничтожения. Да, для многих мы — Зло, но какие основания считать кого-либо олицетворением Добра? Да и возможно ли существование Добра без Зла? Поэтому ваш протокол — явный прорыв в гуманитарной области и я, с вашего позволения, вместе с вами готов бороться за то, чтобы добро было Добром, а Зло — Злом. Чем больше Зла, тем больше и Добра!

— Весьма тронут, ваше лукавое высокопревосходительство. Мне остается лишь пожелать вам больших успехов в столь благородном деле, — домовой в свою очередь прибегнул к иронии, хотя на самом деле было не до нее. Будь ему ведомо чувство страха, он бы ужаснулся.

За город, подальше от всякого лукавства! И Великий Дедка полетел к лесному озеру в укромном месте дальнего Подмо… извините, грядущего Подлимитградья, где можно было еще по-настоящему уединиться и подумать.

Глава вторая

Для каждого шага надо было собираться со всеми силами, преодолевать неимоверную тяжесть во всем теле, подтягивать поочередно словно налитые ртутью ноги. Сколько Иван Где-то поднимался по белоснежной лестнице, ведущей в небо и застланной бесконечной кремлевской дорожкой, — сутки, месяц или год, он не знал. Потерял ощущение времени. Ровный полумрак вокруг, ни холодно, ни жарко. Иногда лестница окутывалась то ли дымкой, то ли туманом — наверное, это были облака на том свете. Иван смутно догадывался, что он находился уже не в том мире, который привычно называется на этом свете. В здешнем мире не было солнца — лишь одни звезды вокруг, не только над головой, но и по бокам, внизу, под лестницей. Они ровно светили со всех сторон, и, хотя это было необычно и красочно, Ивану разглядывать их наскучило. Он находился как бы внутри небесного, точнее — звездного пузыря, где не было Солнца. Вернее, вокруг были миллионы солнц, но чужих, а ему хотелось, чтобы родное светило совершало свой извечный путь по небосводу, меняя времена суток и соединяя время в единое целое, где было бы вчера, сегодня и завтра…