Евангелие от Ивана - [23]

Отделавшись от приставучего американца, Аэроплан Леонидович пошел посмотреть на мужика, который грохотом своего бульдозера поднял с постелей сильных мира сего во многих столицах планеты. «Он еще будет мемуары писать!» — возмущался рядовой генералиссимус пера покушением иностранца на законно принадлежавшую ему тему.

Никак не ожидал герой героев, что этим мужиком окажется поэт, редактор и литконсультант Иван Где-то. Как же он будет в будущих своих гениальных произведениях прославлять своего личного врага? Ведь Иван Где-то, персональный душитель его творчества, сразу как бы оказывался в первых рядах защитников Белого дома, ему и медаль дадут одному из первых. Раньше, чем кому-либо, кто прибежал сюда еще до сообщения о создании ГКЧП. И он стал кричать, что знает его, как душителя, а не защитника свободы. Однако его никто не слушал, а две ударницы сексуального фронта, которые то ли висели на Иване Где-то, то ли поддерживали, вообще отматерили его, назвали засранцем и посоветовали не катить бочку на их героического Ваню-бульдозериста.

И тут Аэроплан Леонидович хлопнул ладонью по своему лбу — вспомнил: ведь Иван Где-то умер и его похоронили. Еще шум стоял… Отлегло у него в районе души: отпала необходимость прославлять личного врага.

— Девочки, я обознался: тот, кого я имел в виду, сыграл в ящик. Но этот так на него похож!..

— Такого замечательного человека решил с говном смешать! Деятель…

Глава восьмая

В том, что происходило возле Дома Советов и во всей стране, Иван Где-то не разобрался и на третий день. (Многие и по сей день не разобрались, имеют если не приблизительное, то крайне извращенное и превратное представление о процессах в стране, приведших к августу 1991 года. Публикатор.) Трудно до него доходило, что он участвовал не в съемках какого-то странного кино, а в событиях, которые, как у нас принято, изменяют мир так, что мы каждый раз живем в другой стране.

Его разбудили, чтобы он был причастен к историческому многотысячному митингу перед Белым домом. Сюда со всех концов столицы ринулись желающие засвидетельствовать свой вклад в победу над ГКЧП. Потом их потоки устремились в центр: кто был во власти эмоций, решили окружить Лубянку и разгромить КГБ. Немало было среди них тех, кто мечтал не столько заглянуть в свои досье, сколько уничтожить их, превратив в пепел собственные неблаговидные дела. Лубянские психологи, предотвращая развитие событий по сценарию февраля 1917 года, вероятнее всего сумели направить разрушительный энтузиазм толпы на памятник Дзержинскому. Подогнали кран, отвинтили бронзовое пугало от постамента и под вопли толпы водрузили на грузовик. Всемирно-историческая победа!

Более дальновидный электорат кинулся на Старую площадь выбрасывать из кабинетов партноменклатуру, но без мебели и оргтехники, дабы самим там обосноваться. Межанальная группа, в которой видную роль играли Около-Бричко и Гриша Ямщиков, основные свои усилия направила на здания ЦК партии, поскольку в них, как и прежде, должна была делаться политика. При этом господа Арнольд и Гриша договорились занять по два крыла в разных зданиях — под министерство защиты демократии под руководством Гриши иминистерство глубоких демократических и необратимых назад реформ, естественно, с героем героев во главе.

— Как-то по туалетному звучит: необратимых назад, — высказался Гриша.

«Как это — по туалетному звучит? — возмутился про себя Аэроплан Леонидович. — Небось, на пердеж намекает? Или на то, что все равно обкакаемся? А куда еще им можно обращаться? Конечно, если они обратятся, то только назад. Какой стилист нашелся… В конце-то концов: кто из нас рядовой генералиссимус пера — он или я?»

— Нормально звучит. И точно, — сказал он тоном, не допускающим дальнейшие обсуждения.

Странное словцо назад, которое не легло на душу Грише, когда они придумывали названия своих ведомств, показалось весьма привлекательным «демократам» нетрадиционной сексуальной ориентации. Их набралось столько, что в славной голове Аэроплана Леонидовича промелькнула мысль о создании в департаменте Гриши специального корпуса свободной любви и обрядить их в голубые мундиры. У Гриши творческая инициатива дружественного департамента не вызвала никакого энтузиазма.

— Это что-то среднее между полицией нравов и корпусом жандармов? Сегодня — ну не в дугу. Какие мундиры — они женский туалет оккупировали, на радостях ширяются и трахаются там вовсю! Арнольд, врубись, оставь свои закидоны, если не желаешь приключений на свою задницу — в прямом и переносном смысле. Власть хватай, пока валяется, пока не схватили другие. Опереди! — закончил Гриша свою нотацию и глаза у него засверкали, словно только что принял утреннюю дозу.

А Иван Где-то как взглянул на президиум митинга победителей перед Белым домом, так и сник: как же обрыдли эти рожи! Чтобы в стране ни происходило, они тут как тут — всегда в президиуме. Вот и теперь они трибуну облепили, как мясные мухи, заслоняли, как щитами, бронежилетами Бобдзедуна — на удивление всему миру трезвого.

Неожиданно Иван Петрович выскользнул из своего тела и воспарил над толпой. Это было похоже на детские сны, в которых все летали (Образованные мистики это назвали бы выходом астрала из физического тела.