Евангелие от Иуды - [38]

14. Во всех моих прикидках не учитываю наших собратий в несколько тысяч голов, коих надлежит трактовать слушателями - они держались несколько иных обычаев, нежели члены общины. Будучи в самых различных сектах, они признавали свои организационные формы, с нами связывала их теология, особенно теодицея Иисусова и его эсхатология, коли не противоречили уставу их секты. В основном не противоречили, понеже все секты признавали иудейский мессианизм, а терпимое и либеральное толкование Торы, возмущавшее ортодоксов, было неслыханно популярно среди простых галилеян, ибо прощало грехи при неизбежном и постоянном нарушении изживших себя мелочных запретов.

Не забывай, презираемые фарисеями и другими правоверными в Иудее, амхаарцы жили бок о бок с иноверцами и неизбежно подпадали под греческое либо сирийское влияние, тем не менее горячо жаждали сохранить верность своему богу. Безжалостные же ритуальные требования во всех проявлениях жизни, требования, невыполнимые для бедняков, лишь на каждом шагу напоминали, сколь тяжко грешат против господа.

Представь себе уличного торговца: он и хотел бы соблюсти ритуальную чистоту, да в силу обстоятельств постоянно прикасается к вещам нечистым, ибо имеет дело с инаковерящими. Именно поэтому терпимое отношение к требованиям Торы, авторитет чудодея, вдохновленного самим богом, привлекали к Иисусу более сторонников, нежели его путаная мистика - мистики в те времена хватало повсюду, да и на все случаи - на любовь и мщение одновременно.

15. Итак, начало будущей секте положило совсем немного людей, бродивших вместе с Иисусом постоянно, и мои заметки в основном относятся к ней. Мы кружили от селения к селению, от местечка к местечку, порой собиралась довольно большая толпа - когда, к примеру, мы повстречали бесноватого погонщика мулов. На дорогах приходилось опасаться римских и муниципальных патрулей. Лишь в праздник пасхи дозволялось с пением идти многочисленной толпой.

В будни несколько человек отправлялось полевыми тропами в разных направлениях, поразведать, нет ли где опасности, мимоходом же сказывали людям о Иисусе и чудных делах его по околицам, на рыночных площадях, на постоялых дворах - где случится оказия. К обеду собирались у кого-нибудь из сторонников Иисуса, женщины варили еду. Хозяин по обыкновению не жалел вина и садился с нами за трапезу; вечеря нередко завершалась пиршеством, но излишества в еде и питии не допускались.

Порой Иисуса приглашали люди имущие - в дни праздников или на семейные торжества. Он никогда не отказывался, коль принимали его с учениками, учеников - ничего не поделаешь - приходилось выбирать по одежде, остальных из-за плачевного состояния оной брать с собой на праздничное застолье не годилось. Дабы никто не чувствовал себя ущемленным, выбранным одежда заменялась лучшей, позаимствованной у тех, кто на сей раз не участвовал в торжестве. Когда сандалии или плащ у брата приходили в полную негодность, я покупал необходимое на общинные деньги, коли у пострадавшего своих не водилось. Купленные вещи, разумеется, не претендовали на элегантность или добротность.

Иисус одеждой не отличался от остальных, разве что платье его было всегда опрятно - заботливые женщины стирали и латали, насколько могли; большинство братьев заботами об одеянии вовсе не убивалось, и насекомые частенько заводились у мужей праведных.

Вопреки нынешним поношениям в общине соблюдалось равенство, все мужчины и женщины - равно отправляли апостольские обязанности, то бишь агитаторские. И только перед самым вооруженным выступлением, когда сформировали воинство, кое-кого назначили старшими.

Равноправие женщин признавала единственно наша община. Кроме Марии и двух-трех молодых женщин, остальные, уже в годах, не вводили в особое искушение, а вот когда послушать Иисуса собиралась толпа и мелькало немало милых, привлекательных лиц, да и проповедь затягивалась допоздна, в темноте по укромным углам затевалась такая возня, что земля покряхтывала.

16. И хотя Иисус поучал: не вожделейте, ибо вожделение ведет к нечестию, не сказывайте бесстыдных слов и не старайтесь узреть сокровенное ни сверху, ни снизу, ибо сие ведет к прелюбодеянию, - да ведь говорил поденщикам и усадебным девкам, погонщикам мулов и блудницам, пьяницам-рыбакам и судомойкам из заезжих дворов, уличным торговцам халвой и работницам с оливковой давильни, людям простым сказывал, они же, внимая слову божию, оглаживали женские бедра, в досягаемости пребывавшие. Только я так и не осмелился на вольное обращение с моей Марией, хотя, каюсь, при удобном случае заглядывал сверху, где, прикрытая туникой, дышала грудь, достойная Ависаги Сунамитянки, усладившей последние минуты царя Давида, из рода коего и предречено было явиться мессии.

17. Вспомнив имя Давидово, не умею воздержаться от некоей исторьицы. Оный царь, заглянув как-то сверху, и в самом деле сделался прелюбодеем. Случилось, прогуливаясь однажды по террасам своего дворца, увидал он Вирсавию, жену Урии-хеттеянина, в купальне. А значит, увидел куда больше, нежели я при всех благоприятных случаях, вместе взятых. Верно, хороша была чужеземка, медноволосая, с Голубыми очами, как все хеттеяне, коль взял ее к себе царь Давид в наложницы, а мужа-военачальника (ох уж эти мне вояки!) отослал в сражение на погибель, повелев оставить его в сече одного. Царю Давиду повезло более, чем мне, - он женился на своей возлюбленной и родил царя Соломона, строителя Иерусалимского храма, мужа семисот жен и трехсот наложниц.