Евангелие от Иоанна. Исторический и богословский комментарий - [218]

Вне зависимости от того, является ли второе заключение Евангелия от Иоанна частью авторского текста или парафразом первого заключения, сделанным рукой переписчика, основной мыслью и там, и здесь является утверждение о том, что Иисус сотворил много других чудес. Первое заключение содержит простую констатацию этого факта, второе – его метафорическое описание, подобающее торжественности момента («и самому миру не вместить бы написанных книг»). И если первое заключение подводит итог богословскому развитию всего четвертого Евангелия, то второе является полноценным эпилогом.

Заключение

Евангелие от Иоанна не просто существенным образом дополняет то, что мы узнаем об Иисусе из трех синоптических Евангелий. По сути, оно открывает новые горизонты во взгляде на Его жизнь и учение. С самых первых слов этого Евангелия автор выводит читателя за пределы земной истории Иисуса из Назарета, помещая эту историю в перспективу вечного божественного бытия и говоря об Иисусе как предвечном Слове Божием, принявшем человеческую плоть и пришедшем в мир. Если Евангелисты-синоптики с самого начала своих повествований описывают события, происходившие на земле, и через образ Человека Иисуса постепенно раскрывают образ Сына Божия, то для Иоанна исходной позицией является утверждение о том, что Иисус – Бог воплотившийся.

Данное основополагающее утверждение затем последовательно раскрывается во всем корпусе Иоанновых писаний, включающем, помимо Евангелия, еще три послания и Апокалипсис. Этот корпус обладает цельностью и богословской завершенностью. По своей богословской значимости он сопоставим с корпусом Павловых посланий, от которого отличается тем, что принадлежит реальному очевидцу земной жизни Иисуса.

Синоптические Евангелия, по мнению большинства ученых, основаны на изречениях и преданиях, в течение некоторого времени бытовавших изолированно одно от другого и лишь на каком-то этапе – раньше или позже – соединенных в связное повествование. Евангелие от Иоанна отличается значительно большей композиционной цельностью и последовательностью развития. Иоанн не ставит перед собой задачу собрать все доступные ему предания: он опускает существенную часть материала, вошедшего в синоптические Евангелия[796], и из имеющихся преданий об Иисусе выбирает только то, что считает необходимым, однако выбранные эпизоды представляет гораздо более подробно, чем это сделали бы синоптики[797]. Его интересует не столько набор изречений и фактов, сколько их богословское осмысление.

Будучи очевидцем событий, Иоанн является и их интерпретатором. Уже в прологе этого Евангелия мы узнаем о том, что речь в нем пойдет о Слове, Которое изначально «было у Бога» и без Которого «ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1:1–3). О Нем говорится как о «Свете истинном, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин. 1:9). Из следующего рассказа – о том, как Иисус пришел к Иоанну Крестителю – мы узнаем, что Иисус – это «Агнец Божий, Который берет на Себя грехи мира» (Ин. 1:29).

Шаг за шагом, последовательно и поступательно Иоанн вводит богословские понятия, которые позволяют читателю осмыслить евангельскую историю в общем контексте истории человечества. Эта история начинается с сотворения неба и земли, описанного в первых стихах книги Бытия, и заканчивается описанным в Апокалипсисе появлением «нового неба и новой земли» после того, как «прежнее небо и прежняя земля миновали» (Откр. 21:1). Бытие вечного Бога и Его Единородного Сына находится за пределами этой истории, протекающей во времени и пространстве. Но Иоанн в своем повествовании показывает, как вечное бытие Бога входит в человеческую историю благодаря тому, что «Слово стало плотию, и обитало с нами» (Ин. 1:14).

Кроме того, Евангелие от Иоанна соединяет историю земной жизни Иисуса с историей Церкви через раскрытие тех богословских истин, которые лежат в основе бытия Церкви. Парадоксальным образом, в этом Евангелии отсутствуют рассказы о крещении Иисуса от Иоанна в Иордане и о том, как на Тайной вечере Иисус преподал ученикам Свои тело и кровь под видом хлеба и вина. При этом именно благодаря Евангелию от Иоанна в значительной степени сформировалось учение о двух главных таинствах Церкви – Крещении и Евхаристии. Темы воды и хлеба ни в одном другом Евангелии не раскрыты с такой полнотой.

Наибольшую близость к синоптическим повествованиям Евангелие от Иоанна обнаруживает в той части, где речь идет о последних часах земной жизни Иисуса – о суде над Ним, Его страданиях и смерти на кресте. Однако и здесь четвертое Евангелие вносит существенные коррективы в картину, воссоздаваемую по рассказам синоптиков.

По словам Климента Александрийского, Евангелие от Иоанна дополняет другие Евангелия, которые отразили человеческую сторону служения Иисуса – Его чудеса и речения, но не раскрыли с достаточной полнотой сторону божественную[798]. Клименту вторит блаженный Августин:

…Три вышеназванные евангелиста останавливались преимущественно на тех деяниях, которые Христос совершал в человеческой плоти, Иоанн же сосредоточил свое внимание на божественности Господа, по которой Он равен Отцу, и стремился тщательно изобразить именно это. Таким образом, он устремился гораздо выше первых трех, так что когда видишь тех вращающимися как бы на земле с Христом как человеком, этот, превзойдя пределы туманов, плотно облегающих землю, вознесся к чистому небу, откуда с проницательной и крепкой остротой ума созерцал в начале Слово, Бога у Бога, Которым создано было всё, и возвестил, что Оно стало плотью, чтобы обитать среди нас (Ин. 1:13–14); что Оно приняло плоть, но не изменилось во плоти… И если мы знаем еще что-либо подобное, столь достоверно указывающее нам на божество Христа, по которому Он равен Отцу, то и это сообщил в своем Евангелии Иоанн; ведь не случайно же именно он возлежал у груди Иисуса во время вечери Его (Ин. 13:23)