Евангелие огня - [29]

— Твое турне закончилось, приятель, — сообщил Белый.

— Примирись с этим, — сказал Араб.

Тео задергался в своих путах. Он рассудил, что если ему удастся натягивать их, значит, пусть даже это почти ничего не даст, руки его еще целы, хоть он их и не чувствует. Наверное, они просто онемели от перетяжек или от того, что вывернуты под неестественным углом. В кресле Тео полусидел-полулежал, оно не было прямым настолько, чтобы подпирать его спину, но и пологость кресла не позволяла просто лежать в нем. Руки же Тео были перекинуты через мягкие подлокотники, а запястья, по всему судя, привязаны к задним ножкам кресла. И лодыжки тоже были привязаны, но, скорее всего, к ножкам передним. Если бы его приковали цепями к скале, он и то испытывал бы меньшее неудобство.

Телевизионная трескотня преобразовалась из идиотской рекламы в выпуск новостей. Дикторша носовым голосом повторила главные новости второй половины дня. Одной из них был Тео.

— Полиция все еще продолжает поиски двух мужчин, которые сегодня в девять вечера похитили из книжного магазина «Страницы», что на Пенн-Плаза, Манхэттен, Тео Гриппина, автора вызвавшей немалые споры книги. Похитителям удалось сбежать под прикрытием дымовой завесы, которую они создали, стреляя из ракетниц. Трагедия разразилась, когда одна из ракет подожгла магазин и три человека погибли до прибытия пожарных. Еще десять человек получили ожоги и надышались дыма — двое из них находятся в критическом состоянии. Глория Мак-Кинли сообщает из Манхэттена.

Новый женский голос, тоже носовой:

— Когда в прошлом году здесь, на Пенн-Плаза, открылись «Страницы», владельцы этого книжного магазина мечтали сделать его самым популярным в Нью-Йорке. Лозунги их были такими: «Любая книга для любого читателя» и «Когда цепочка магазинов перестает быть цепью?». Взглянув мне за спину, вы увидите, что мечта эта сгорела дотла. Митч Мерритт, директор «Страниц». Как вы себя чувствуете, Митч?

 — Ну, не слишком хорошо, скорее, очень плохо. — Это был «Пиксис». — Сами видите, от нашего магазина мало что осталось. Огонь и вода уничтожили большую часть того, что у нас здесь было — книг и прочего. Ущерб составляет что-то около… мне даже думать об этом не хочется. Но, конечно, гибель людей… это настоящая трагедия. Мы в шоке, все, кто работает в «Страницах», мы в шоке.

— Спасибо, Митч.

Журналистка принялась коротко пересказывать содержание «Пятого Евангелия» — для осведомления телезрителей, которые еще не были знакомы с тем, что ведущая новостей назвала «поджигательским» характером этой книги. Тео отметил, что ударение она ставит на четвертый слог, и вспомнил еще один лингвистический спор с Мередит, касавшийся ее неприятной привычки произносить «межпланетный», как «межпланьетный».

«Я скоро умру, — подумал он. — А последние мои мысли посвящены педантичным придиркам к неправильному произношению слов.»

Выпуск новостей, уделив еще три минуты «Пятому Евангелию» и порожденным им трагическим последствиям, перешел к другой беде: к Ираку. Женщина-диктор уступила место мужчине по имени Говард. Тот мрачно проинформировал телезрителей (или, в случае Лео, телеслушателей) о том, что некий находящийся неподалеку от Багдада город стал свидетелем «самых ожесточенных со времени окончания войны боев». Последовали разного рода статистические данные, однако разум Тео все еще был занят им самим — силился припомнить фразу, которую он почти не зарегистрировал, поскольку погрузился в маниакальные переживания по поводу того, как Мередит произносит слово «межпланетный». Что-то такое насчет полиции и острой потребности в информации. Иными словами, о том, что никому не известно, кто и куда мог его уволочь и, стало быть, шансы на скорое освобождение у него нулевые.

Плохие новости, слишком много плохих новостей передают по телевизору. Впрочем, телесеть, похоже, вдруг сообразила, что нарушает законы развлекательного вещания и предложила во искупление этого греха коротенький репортаж о японском бизнесмене, который купил на аукционе купальный халат Джона Леннона, заплатив за него 350000 долларов.

— Джон Леннон пользуется в Японии огромным уважением, — на почти безупречном английском пояснил бизнесмен. — Этот халат во многих отношениях является историческим. Именно он был на Ленноне в то утро, когда его первая жена Цинтия узнала, что ее муж провел ночь с Йоко. Так что халат был близок не только к телу Джона но и… кто знает, к какому еще?

Дикторша, дабы увенчать этот заранее записанный материал симпатичной концовкой, спросила: «Скажи, Говард, ты не думаешь, что с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого его хоть пару раз да постирали?», и Говард вернул поданный ею мяч: «Очень на это надеюсь».

На чем серьезные новости и закончились; за ними — «после паузы» — должны были последовать спортивные.

Тео сидел, наклонившись вперед, чтобы лучше слышать. Теперь же он попытался откинуться назад, положить голову на туго набитую спинку кресла. Однако веревки, которыми он был связан, этого не допустили. И неожиданно что-то вроде припадка клаустрофобии напитало его силой, глубокой уверенностью в том, что больше ему этого не вынести, и он рванулся в своих путах. На время этих рывков, секунды, быть может, на две, Тео удалось представить, как он отламывает ножки кресла, — дешевые, тонкие, да еще и изъеденные, скорее всего, древоточцами, — и, задохнувшись от облегчения, вскакивает на ноги: Прометей освобожденный. Чудесное было видение. Но и не более того.