Евангелие Достоевского - [39]

Во-вторых, слова старца Зосимы показывают, что в споре между противниками и защитниками перевода Библии на русский язык Достоевский однозначно стоял на стороне последних. Спор продолжался в течение всего царствования Николая I и завершился лишь при Александре II, когда труды по переводу Библии были возобновлены после длительного перерыва. Это возобновление почти совпало с выходом Достоевского на свободу, и за появлявшимися новыми переводами библейских книг он внимательно следил.

Интересные наблюдения сделал протоиерей Николай Балашов относительно того, как в романах Достоевского соседствуют цитаты из русского и славянского переводов Библии: «Почти все библейские тексты, имеющие концептуально важное для Достоевского значение, приводятся им в русском переводе. Именно в таком виде они входят в ткань его романов как слово Божие, которое “живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого”, а потому оно, это слово, властно, с преображающей и опаляющей силой вторгается в жизнь его героев, “проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные” (Евр. 4:12)… А вот когда персонажи Достоевского, понаслышке что-то знающие из Евангелия или других священных книг, пытаются жонглировать словом Божиим в своих интересах, в их устах, как правило, звучат церковнославянские слова». В качестве примеров приводятся старец Зосима, который цитирует Писание по-русски, и отрицательные герои, чья речь, напротив, пересыпана славянизмами: Федька Каторжный из «Бесов», Федор Павлович и монах Ферапонт из «Братьев Карамазовых».

Чем обусловлен такой выбор? Достоевский знал и любил славянскую Библию, но, возможно, в его сознании (или подсознании) обильное цитирование Библии по-церковнославянски ассоциировалось с начетничеством, с формальным подходом к священному тексту, неспособностью или нежеланием вникнуть в его содержание, с ошибочным его толкованием. В подготовительных материалах к роману «Братья Карамазовы» имеется такая заметка: «Важнейшее. Помещик цитует из Евангелия и грубо ошибается. Миусов поправляет его и ошибается еще грубее. Даже Ученый ошибается. Никто Евангелия не знает».

Слова старца Зосимы о важности Священного Писания для простого народа отражают собственные воззрения Достоевского, сложившиеся у него в течение долгого времени, начиная с каторги. Он был горячим апологетом вдумчивого изучения Библии по русскому переводу. В записных тетрадях Достоевского часто упоминается Священное Писание: «В Евангелии сказано Христом окончательное слово развития человеческого»; «Библия принадлежит всем, атеистам и верующим равно. Это книга человечества»; «Библия… Читать детям»; «Библия. Эта книга непобедима. Эту книгу не потрясут даже дети священников наших, пишущие в наших либеральных журналах» (под детьми священников в данном случае следует понимать Чернышевского и Добролюбова). В письмах Достоевский советует своим адресатам: «Хорошо, если б Вы тоже прочли всю Библию в переводе. Удивительное впечатление в целом делает эта книга… Другой такой книги в человечестве нет и не может быть»; «Над всем, конечно, Евангелие, Новый Завет в переводе».

Особое место в круге чтения Достоевского занимало святоотеческое богословие. В библиотеке Достоевского имелись произведения древних отцов Церкви – Исаака Сирина, Марка Подвижника, Симеона Нового Богослова, а также многочисленные богословские сочинения авторов XIX века, включая Филарета Московского.

Титульный лист книги «Сказания…» афонского инока Парфения. 1855 г.

Большое влияние на Достоевского оказала книга афонского инока Парфения «Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле». В 1870 году Достоевский писал: «Хочется мне ужасно, до последнего влечения, пред возвращением в Россию съездить на Восток, то есть в Константинополь, Афины, Архипелаг, Сирию, Иерусалим и Афон. Я бы написал книгу о поездке в Иерусалим». Этому желанию не суждено было сбыться: задавленный долговыми обязательствами, Достоевский не мог позволить себе такую поездку. Заменой впечатлений от несостоявшегося паломничества стали для него рассказы инока Парфения.

В своей книге инок-путешественник описывает встречи с монахами, иерархами, священнослужителями и простыми людьми, делая особый акцент на духовных дарованиях, которыми они обладали. Книга Парфения продолжает жанр «патериков», или «отечников» – сборников изречений святых отцов и эпизодов из их жизни. Однако ценность книги в том, что Парфений описывает не древних святых, а своих современников – тех, кого он видел сам. Отдельные эпизоды из книги инкорпорированы Достоевским в роман «Братья Карамазовы», в частности в разделы, посвященные старцу Зосиме. Обширный список таких заимствований можно найти в книге С. И. Фуделя «Наследство Достоевского».

Любимым чтением Достоевского были творения преподобного Исаака – сирийского подвижника и отшельника VII века. «Знакомство с творениями отцов Церкви и, в частности, Исаака Сирина было весьма плодотворным для Достоевского. Благодаря им то, что писатель чувствовал глубоко, но неопределенно, обрело ясность в пронизанных любовью текстах, обращенных к монахам с чистыми сердцами, а также ко всем, кто пережил страдание, стал кротким и нашел в себе силы искать в этом смысл» (С. Сальвестрони).