Евангелие Достоевского - [36]

Спасение России и русского человека – не в заморских учениях, не в утопических идеалах свободы, равенства и братства, не в нечаевщине. «Я и сам старый нечаевец, – признается Достоевский. – Я стоял на эшафоте, приговоренный к смертной казни… Вы мне возразите, что я всего только из петрашевцев. Пусть. Но почему вы считаете, что петрашевцы не могли встать на нечаевскую дорогу?..» Революционеры бывают разных мастей, но за революционной идеологией стоит бесовская реальность, потому что революция вдохновляется безбожным, демоническим идеалом.

Достоевскому понадобилось пройти через эшафот и каторгу, чтобы отказаться от иллюзий молодости и прийти к убеждению, которое он вкладывает в уста своего героя: «Атеист не может быть русским», «неправославный не может быть русским». Достоевский верит, что спасение России и каждого русского человека – в подлинно народной вере, в Православии, во Христе. В этом – главная мысль его Евангелия, мысль пророческая, к которой современники не прислушались, но которая и теперь, в XXI веке, сохраняет свою актуальность.

Глава 4. На пороге бессмертия

К середине 1870-х годов Достоевский становится знаменитым, всенародно известным и любимым писателем. Позади каторга, ссылка, годы поистине каторжного литературного труда. В 1876 году Достоевский приобрел свою первую недвижимость: двухэтажный дом в Старой Руссе. До этого он жил только на съемных квартирах.

Впрочем, «приобрел» – не вполне точное слово. Денег на покупку дома у Достоевского не было, и предприимчивая Анна Григорьевна попросила своего брата купить дом с тем, чтобы, когда появятся деньги, семья Достоевского могла его выкупить. Это в конце концов и случилось, но уже после смерти писателя.

Дом Достоевского в Старой Руссе. Фотография А. Савина

Несмотря на условный статус собственности, при жизни Достоевский воспринимал этот дом как свое гнездо, охотно приезжал сюда из Петербурга. Здесь он работал над «Бесами» и «Подростком», здесь же у него зреет замысел романа-эпопеи «Братья Карамазовы».

16 мая 1878 года в Петербурге умирает младший сын Достоевского Алеша. Еще утром этого дня он разговаривает на своем детском языке и громко смеется, ничто не предвещает беду. Вдруг начинаются судороги, посылают за доктором. После ухода доктора Федор Михайлович опускается на колени возле постели младенца, рядом становится его жена. «И каково же было мое отчаяние, – вспоминает Анна Григорьевна, – когда вдруг дыхание младенца прекратилось и наступила смерть. Федор Михайлович поцеловал младенца, три раза его перекрестил и навзрыд заплакал. Я тоже рыдала… Федор Михайлович был страшно поражен этою смертию. Он как-то особенно любил Лешу, почти болезненною любовью, точно предчувствуя, что его скоро лишится. Федора Михайловича особенно угнетало то, что ребенок погиб от эпилепсии – болезни, от него унаследованной».

М. Нестеров. У Креста. В правой части картины – Ф. и А. Достоевские с гробом сына

В. Соловьев

После похорон сына супруги приезжают в Старую Руссу, а затем писатель вместе с молодым философом Владимиром Соловьевым отправляется в Оптину пустынь. Этот монастырь был известен на всю Россию. На протяжении всего XIX века в монастыре жили старцы – духовно опытные наставники, к которым со всей страны стекались паломники. Среди лиц, посещавших обитель, было много представителей дворянства и интеллигенции, в том числе Гоголь, Жуковский, Тургенев, Толстой.

Введенская Оптина пустынь. Фотография нач. ХХ в.

В 1850 году Гоголь после посещения обители писал о ней: «Я думаю, на самой Афонской горе не лучше. Благодать видимо там присутствует. Это слышится в самом наружном служении, хотя и не можем объяснить себе, почему. Нигде я не видал таких монахов. С каждым из них, мне казалось, беседует все небесное. Я не расспрашивал, кто из них как живет: их лица сказывали сами все. Самые служки меня поразили светлой ласковостью ангелов, лучезарной простотой обхождения; самые работники в монастыре, самые крестьяне и жители окрестностей. За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышишь ее благоухание: все становится приветливее, поклоны ниже и участья к человеку больше».

Прп. Амвросий Оптинский

Посетить Оптину пустынь было давним желанием Федора Михайловича, а тяжелая утрата сделала эту поездку необходимой. Он нуждался в утешении, духовном укреплении, нуждался в добром наставнике. И нашел его в лице старца Амвросия, ныне известного как преподобный Амвросий Оптинский.

«Вернулся Федор Михайлович из Оптиной пустыни как бы умиротворенный и значительно успокоившийся, – вспоминает Анна Григорьевна, – и много рассказывал мне про обычаи пустыни, где ему привелось пробыть двое суток. С тогдашним знаменитым старцем, о. Амвросием, Федор Михайлович виделся три раза: раз в толпе при народе и два раза наедине, и вынес из его бесед глубокое и проникновенное впечатление. Когда Федор Михайлович рассказал старцу о постигшем нас несчастии и о моем слишком бурно проявившемся горе, то старец спросил его, верующая ли я, и когда Федор Михайлович отвечал утвердительно, то просил его передать мне его благословение, а также те слова, которые потом в романе старец Зосима сказал опечаленной матери…»