Евангелие Достоевского - [12]

За годы каторги с Достоевским произошло то, что он называл «перерождением убеждений»: «Мы заражены были идеями тогдашнего теоретического социализма… Раз отвергнув Христа, ум человеческий может дойти до удивительных результатов… Мы, петрашевцы, стояли на эшафоте и выслушивали наш приговор без малейшего раскаяния… То дело, за которое нас осудили, те мысли, те понятия, которые владели нашим духом, представлялись нам не только не требующими раскаяния, но даже чем-то нас очищающим, мученичеством, за которое многое нам простится! И так продолжалось долго. Не годы ссылки, не страдания сломили нас… Нечто другое изменило взгляд наш, наши убеждения и сердца наши… Это нечто другое было непосредственное соприкосновение с народом, братское соединение с ним в общем несчастии… Это не так скоро произошло, а постепенно… Мне очень трудно было бы рассказать историю перерождения моих убеждений».

Пересмотр ценностных ориентиров коснулся, в частности, отношения Достоевского к верховной власти. Из человека, сочувствовавшего революционным идеям, он превратился в убежденного монархиста. «Во время общения с Белинским и потом с петрашевцами Достоевский был способен к борьбе за освобождение крестьян и против злоупотреблений власти принять участие в вооруженном восстании; мало того, в то время он мог бы, попав в руки лица, подобного Нечаеву, близко подойти к политическому убийству… Общение с народом на каторге открыло глаза Достоевскому на несомненную, по крайней мере для русской жизни XIX века, истину, что основной фактор русской государственности есть религиозное преклонение народа перед царем. С этих пор любовь к России, всегда воодушевлявшая Достоевского, тесно спаялась в его душе с любовью к царю как главной силе русской государственности» (Н. О. Лосский).

Ссылка

В 1854 году Достоевский вышел с каторги и поселился в Семипалатинске. Первое, что он сделал, выйдя на свободу: набросился на книги. «Если можешь, пришли мне журналы на этот год… Но вот что необходимо: мне надо (крайне нужно) историков древних (во французском переводе) и новых экономистов и отцов Церкви», – пишет он брату Михаилу. Достоевскому хочется наверстать упущенное, начитаться вдоволь за годы, проведенные с одной книгой в руках. Но не случайна просьба прислать «отцов Церкви». Жажда богопознания его не оставляет. Узнав и полюбив Христа через Евангелие, он хочет глубже понять мир Церкви, прикоснуться к его сердцевине – святоотеческому богословию.

Семипалатинск. Дом, в котором бывал Ф. М. Достоевский. Вторая четверть ХХ в. Государственный музей истории российской литературы им. В. И. Даля

О пяти годах, проведенных Достоевским в ссылке в Семипалатинске, где он по приговору суда проходил военную службу, известно меньше, чем о последующем периоде жизни писателя. Начал он рядовым, год спустя был произведен в унтер-офицеры, еще через год – в офицеры.

Один из его семипалатинских друзей, А. П. Врангель, сохранил драгоценное свидетельство о религиозности Достоевского в то время: «Любимое времяпрепровождение было, когда мы в теплые вечера растягивались на траве и, лежа на спине, глядели на мириады звезд, мерцавших из синей глубины неба. Эти минуты успокаивали его. Созерцание величия Творца, всеведомой, всемогущей Божеской силы наводило на нас какое-то умиление, сознание нашего ничтожества, как-то смиряло наш дух. О религии с Достоевским мы мало беседовали. Он был скорее набожен, но в церковь ходил редко и попов, особенно сибирских, не любил. Говорил о Христе с восторгом».

Другое свидетельство о религиозности Достоевского – разрешение на брак, выданное ему командиром батальона, в котором он служил. В нем говорится: «Как он, так и невеста вероисповедания православного, г. Достоевский у исповеди и Святого Причастия ежегодно бывал».

М. Д. Достоевская, первая жена писателя

Женился Достоевский в 1857 году на вдове таможенного чиновника Марии Дмитриевне Исаевой, в которую был безумно влюблен. Через несколько дней после свадьбы с ним случился сильнейший эпилептический припадок, до смерти напугавший жену, а его самого повергший в грусть и уныние.

Доктор сказал ему, что у него настоящая падучая и что в один из таких припадков он умрет, задохнувшись от горловой спазмы.

В 1858 году Достоевский получил полную амнистию, ему было возвращено дворянство и право печататься. В конце лета 1859 года он поселился в Твери, где ему очень не понравилось: «Теперь я заперт в Твери, – писал он, – и это хуже Семипалатинска. Хоть Семипалатинск в последнее время изменился совершенно… но Тверь в тысячу раз гаже. Сумрачно, холодно, каменные дома, никакого движения, никаких интересов, – даже библиотеки нет порядочной. Настоящая тюрьма! Намереваюсь как можно скорее выбраться отсюда».

Тверь. Скорбященская улица. Фотография нач. ХХ в.

Достоевский провел в Твери четыре месяца в ожидании разрешения на возвращение в столицу. За этим разрешением он обращался в разные инстанции, в том числе к самому императору, мотивируя свое желание вернуться в Петербург необходимостью лечения от эпилепсии.

Эпилепсия

Когда с Достоевским начали случаться припадки болезни? Вспоминает Софья Ковалевская: «Мы с сестрой знали, что Федор Михайлович страдает падучей, но эта болезнь была окружена в наших глазах таким магическим ужасом, что мы никогда не решились бы и отдаленным намеком коснуться этого вопроса. К нашему удивлению, он сам об этом заговорил и стал нам рассказывать, при каких обстоятельствах произошел с ним первый припадок… Вот что рассказывал нам Достоевский. Он говорил, что болезнь эта началась у него, когда он был уже не на каторге, а на поселении. Он ужасно томился тогда одиночеством и целыми месяцами не видел живой души, с которой мог бы перекинуться разумным словом. Вдруг, совсем неожиданно, приехал к нему один его старый товарищ… Это было именно в ночь перед светлым Христовым Воскресеньем. Но на радостях свидания они и забыли, какая это ночь, и просидели ее всю напролет дома, разговаривая, не замечая ни времени, ни усталости и пьянея от собственных слов. Говорили они о том, что обоим всего было дороже, – о литературе, об искусстве и философии; коснулись, наконец, религии. Товарищ был атеист, Достоевский – верующий; оба горячо убежденные, каждый в своем. – Есть Бог, есть! – закричал, наконец, Достоевский вне себя от возбуждения. В эту самую минуту ударили колокола соседней церкви к светлой Христовой заутрене. Воздух весь загудел и заколыхался. – И я почувствовал, – рассказывал Федор Михайлович, – что небо сошло на землю и поглотило меня. Я реально постиг Бога и проникнулся Им. Да, есть Бог! – закричал я, – и больше ничего не помню».