Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса - [149]

Но вот чем он особенно хорош как биограф: у него описаны те самые мелочи, которые читателю хочется знать. Как часто, прочитав чье-то жизнеописание, не получаешь ни малейшего представления о том, что это был за человек. У Босуэлла иначе. У него герой оживает. Вот, к примеру, краткое описание Джонсона, обычный у автора живой портрет, — не из «Жизни», а из «Путешествия на Гебриды», следующей книги на той же полке. Можно, я зачитаю вам этот абзац?

«Сложение у него было крупное и крепкое, я бы даже сказал великанское; из-за полноты он сделался неповоротлив. Лицо от природы сходствовало с чертами античной статуи, однако его несколько портили рубцы, оставленные королевским недугом. В ту пору доктору Джонсону шел шестьдесят четвертый год и слух его немного ослабел. Остротой зрения он не отличался и прежде, однако же, поскольку всем властвует разум, который способен даже восполнить слабость органов чувств, восприятие его оставалось на редкость быстрым и четким. Его голову, а иногда и тело, сотрясала, как у параличных, мелкая дрожь; видимо, его часто беспокоили судороги или конвульсивные сокращения мышц, свойственные болезни, называемой пляской святого Витта. Одевался он в самый обычный костюм из коричневой материи с пуговицами из плетеного волоса того же цвета, голову покрывал пышным седоватым париком, носил простые рубашки, черные шерстяные чулки, серебряные пряжки. Во время этого путешествия на нем были высокие башмаки и очень просторная теплая куртка из коричневой шерстяной ткани, с карманами, способными вместить чуть ли не весь его словарь ин-фолио; в руке он держал большую дубовую трость».

Признайте: если, ознакомившись с этим описанием, читатель не представит себе, как выглядел великий Сэмюель, вины Босуэлла в том не будет. А перед нами лишь один из дюжины убедительных набросков, живописующих героя книги. Именно эти портреты пером, с которых на нас смотрит большой и нескладный увалень, с его ворчанием и стонами, прожорливый, как Гаргантюа, осушающий зараз двадцать чашек чая, с его причудами насчет апельсиновой кожуры и фонарных столбов — именно эти зачаровавшие читателя портреты принесли Джонсону куда большую литературную известность, чем его собственные сочинения.

〈…〉

* * *

Какие из рассказов, написанных на английском языке, заслуживают эпитета «великий»? Недурное поле для дискуссий! Я уверен вот в чем: хороших рассказов написано гораздо меньше, чем хороших длинных книг. От резчика камеи требуется более изощренное мастерство, чем от создателя статуи. Но самая большая странность заключается в том, что эти два таланта не только разнятся, но и, видимо, противоположны. Тот, кто искусен в одном из этих занятий, не обязательно будет искусен в другом. Величайшие мастера нашей литературы — Филдинг, Скотт, Диккенс, Теккерей, Рид — не оставили после себя ни одного сколько-нибудь выдающегося рассказа, за исключением разве что «Повести странника Вилли» из романа «Редгонтлет». С другой стороны, замечательные мастера короткого рассказа — Стивенсон, По и Брет Гарт — не написали больших книг. Чемпион в спринте редко отличается еще и в беге на пять миль.

Что ж, и на ком же вы остановитесь, если придется выбирать себе команду? Выбор на самом деле не так велик. На каких требованиях его основать? Нужны сила, новизна, краткость, занимательность, живое впечатление, которое отпечатается в сознании. По — мастер во всех отношениях. Замечу в сторону, что как раз вид его томика в зеленом переплете — вот он, стоит вторым на полке с любимыми книгами, — натолкнул меня на эту цепь мыслей. На мой вкус, По превосходит всех авторов рассказов за все времена. Его мозг я бы сравнил со стручком, откуда просыпались в разные стороны семена, давшие начало едва ли не всем современным жанрам рассказа. Какие сокровища разбрасывает он щедрой рукой, как редко заботится повторить успех, а вместо того двигается дальше! Именно его бесчисленным порождением следует считать авторов детективных историй, «quorum pars parva fui!»[32]. Каждый из нас, возможно, прибавил что-то от себя, но основа нашего искусства восходит к замечательным историям о месье Дюпене — мастерски слаженным, немногословным, со стремительно развивающейся интригой. В конце концов, острый ум — первейшее качество идеального сыщика, и после того, как кто-то столь превосходно его описал, прочим сочинителям волей-неволей остается только следовать образцу. Но По не только изобрел детективный рассказ; все сюжеты о поиске сокровищ, о разгадывании шифров восходят к «Золотому жуку», равно как и псевдонаучные верн-уэллсовские истории имеют прототипами «Путешествие на Луну» и «Случай с мсье Вальдемаром». Если бы каждый, кто получит чек за рассказ, в основе которого лежит творчество По, внес десятину на памятник мастеру, возникла бы пирамида, не уступающая Хеопсовой.

И все же я отдаю ему в своей команде только два места. Одно — «Золотому жуку», другое — «Убийству на улице Морг». Я даже представить себе не в силах, как можно было бы улучшить эти шедевры. Но прочие его рассказы я не назову вполне совершенными. Этим двум свойственны особые пропорции и перспектива; ужас и таинственность замысла подчеркнуты невозмутимостью рассказчика и главного героя — в одном случае Дюпена, в другом Леграна.