Этрусская химера - [44]

— Лола, послушайте меня. Все будет хорошо. Завтра я встречаюсь с помощником Лейка и собираюсь заставить его прийти сюда и все объяснить.

— А он захочет сделать это?

— Я в этом не сомневаюсь.

Явится как миленький, когда я обработаю его, — подумала я. У меня не было никакого желания соблюдать всякую там деликатность в отношении стремления Лейка не появляться на людях.

— Вас выпустят сегодня к концу дня или в худшем случае завтра. Обещаю, что не оставлю вас здесь.

— За свою жизнь я слышала столько обещаний, — проговорила она. — Но выполняли их немногие.

— Я выполню, — сказала я.

— Не знаю. Иногда человек получает по собственным заслугам, и ничего лучшего я не заслуживаю.

— Не говорите глупостей, Лола. За бегство из отеля без оплаты никто не сажает, за нелегальное обладание древностями тоже.

— Вы не знаете, что я сделала, — сказала она. — И я не обвиню вас, если вы просто уедете домой.

— Я вернусь, — обещала я.

— Надеюсь на это, — ответила он, когда ее уже уводили. Я поежилась, когда за спиной Лолы лязгнула, закрываясь тюремная дверь.

* * *

Оставив Ареццо я выехала на «аутострада дель Соле» и направилась на юг, свернув на Синалунгу. Потом я воспользовалась развязкой, ведущей к Сиене, и оставила ее сразу после Синалунги, на повороте, ведущем в Скроньяно. Дорога направилась резко вверх и повернула в город, очаровательное местечко с крытыми и узкими мощеными улочками, цветочными горшками в каждом окне и двери. Общественные здания здесь ограничивались и церковью, и универмагом. Я остановилась у магазина, чтобы купить воды и проверить, правильно ли я еду.

— Так вы ищете дом синьора Мауро, — спросил один из покупателей. — Возможно, вы хотите купить его?

— Да, хочу, — сказала я. Почему бы и нет? Такими возможностями пользуются, когда они возникают. Кстати, хотелось бы знать, не пользуется ли Лейк именем синьора Мауро в целях секретности, или же дом этот просто подвернулся ему под руку.

— Правда, я скорее хотела бы арендовать его, а не покупать. Его по-прежнему можно снять? Или я уже опоздала?

— Кажется, дом еще не продан, но, судя по тому, что я слышал, синьор Мауро скорее продаст его, чем отдаст в аренду.

— Не сомневаюсь, что мне он окажется не по карману, — сказала я. — Впрочем, иметь здесь дом было бы просто чудесно. Но дорого, как я полагаю. А сам синьор Мауро сейчас здесь, как по-вашему?

— Давно не видел его. А что касается цены, дом стал дешевле, чем был всего шесть месяцев назад. Люди говорят, что ему придется продать, некоторые винят неудачный брак, другие плохие времена.

— Ну, тогда, может быть, шанс есть и у меня, — проговорила я.

Разговорчивый покупатель вышел вместе со мной и принялся объяснять мне дорогу. За городом под колесами скоро захрустел гравий. По обе ее стороны тянулись виноградники, гроздья еще не были сняты, поля уже пахали, и почва цветом своим напоминала ржавую охру. Возле белого каменного забора я свернула на ухабистую дорогу, проехала мимо нескольких домов и многочисленных псов, охотно выскакивавших следом за моим автомобилем из-за своих проволочных изгородей. Дорога окончилась возле рядка кипарисов, за которыми прятался очаровательный, истинно тосканский фермерский домик высотой в два этажа. Некогда он, вне сомнения, служил домом фермерам-контандини, прежде чем перейти в руки таких как синьор Мауро, кем бы он ни являлся. Однако расположенный на гребне дом был благословен живописным видом на находящуюся на противоположной стороне долины Нортону, и плавный простор оливковых рощ и виноградников, за которыми на юге маячили туманные холмы.

Ставни в доме были плотно закрыты. Я постучала в дверь, однако ответа не услышала. Обойдя здание, я обнаружила небольшую, но очаровательную, заросшую лозами террасу, на которой стоял небольшой столик и два стула. На спинке одного из них висел пиджак.

— Антонио? — позвала я. — Где вы? Прятаться незачем. Здесь только я.

Ответа не было. Я не слышала ни звука — только ветер перебирал серебристые листья маслин. Я подвинула второй стул и села. Росшие возле террасы розмарин и шалфей распространяли удивительный запах. Где-то вдалеке лаяла собака. Чуть ближе пискнул какой-то зверек или птица. Поблизости что-то заскрипело, потом послышался глухой удар — наверно, захлопнулась ставня. И я впервые с момента появления здесь посмотрела наверх.

С этой стороны фасад дома был оснащен блоком, служившим, наверно, для того, чтобы можно было поднимать наверх тяжелые вещи, например, мебель. Но теперь блок был использован для непредусмотренной цели: на свисавшей с него веревке висел Антонио, шея которого была туго перехвачена петлей. Возможно, он был еще жив и отчаянно боролся за жизнь, поскольку пальцы одной из его рук отчаянно протиснулись между удавкой и шеей, стремясь облегчить давление веревки. Но другой конец ее был надежно и прочно обмотан восьмеркой вокруг железной планки, вбитой в стену на уровне моего плеча.

Стоя на месте, оцепенев от ужаса, я вдруг услышала звук. Его было трудно определить: может быть, шелест, может быть, просто треснула ветка. Тем не менее можно было не сомневаться: неподалеку от меня кто-то находился. Я ощущала присутствие какого-то зла. Оступаясь, я бросилась к машине и, едва вставив трясущимися руками ключ в замок зажигания, умудрилась кое-как отъехать.