Этот жестокий замысел - [80]

– Что? Да как ты вообще мог такое предложить?

– Не уверен, что есть какой-то другой выход, Кэт. Они уже приняли решение.

– Нет, – возражаю я, отстегивая ремень от руки. – Они не могут сжечь эту чертову планету.

– Мы не сможем им помешать.

– Нет, сможем, – говорю я. – Они не всемогущи. Я годами взламывала их серверы. А Лаклан делает это и сейчас. Они просто люди, Коул, и в их руках тоже стоят панели. Мы сможем их остановить.

Коул хмурится:

– Что ты имеешь в виду?

– То, что если запуск протокола «Всемирного потопа» еще не отменили, то охотиться нужно за Бринком.

Я вытаскиваю катетер из манжеты и свешиваю ноги с кровати.

– Притормози немного, – просит Коул.

– Я в порядке, – уверяю я и вызываю считывающий кабель из манжеты. Как только он появляется из-под стекла, я прижимаю иглу к тыльной стороне ладони, чтобы запустить сканирование. – Просто хочу убедиться, что не осталось ничего от долгоносика.

– Ты не в порядке.

– Перестань за меня так беспокоиться, Коул.

– Ты умерла.

Кажется, после этих слов даже пылающая пыльца замерла в воздухе.

– Что?

Он складывает пальцы домиком и, прижав их ко лбу, делает глубокий вдох. Его плечи напрягаются, а воздух вокруг искрится от нервной энергии, словно ему хочется что-то сломать. Как будто он с трудом удерживает себя, чтобы не вскочить со стула.

– Твое сердце… – Коул замолкает и поднимает голову. – Твое сердце остановилось после дробления. И не билось больше минуты.

Я, не дыша, смотрю на него.

– Мозг тоже отключился, – продолжает он. – Ты умерла. Мато оживил тебя, но ты точно не в порядке, Кэт.

Я растерянно качаю головой. Даже с гентехом минута – это очень много.

– Ты не можешь так рисковать, Кэт, – наклоняясь вперед на стуле, говорит Коул. – Мы чуть не потеряли тебя.

Его голос звучит резко. Я не могу понять, сердится он или расстроен, но под его пристальным взглядом меня затапливает чувство вины. Я понимала, что могу пострадать от дробления, но не нашла другого способа остановить атаку.

– Мне пришлось взломать бомбардировщики. У меня не осталось выбора.

Коул отводит взгляд.

– Ты не взломала бомбардировщики. Их пилотировали вручную и специально отключили все каналы связи, чтобы их нельзя было взломать.

– Но… но я же это сделала, – в замешательстве говорю я. – Я взломала их системы… а потом уничтожила.

Коул сжимает руки в кулаки.

– Нет, ты ошиблась, – тихо отвечает он. – Ты взломала панели пилотов.

От его слов, эхом отдающихся в голове, перехватывает дыхание. Я так сильно сжимаю край кровати здоровой рукой, что костяшки пальцев белеют.

– Сколько?

– Четыре. По одному пилоту в каждом бомбардировщике. Мато сказал, что ты использовала тот же код, что и в лаборатории «Проекта Заратустра». Они умерли еще до того, как самолеты упали на землю.

Я с трудом сглатываю. Четыре жизни. Уже во второй раз я запускаю первый попавшийся код, и это оказывается «Коса» Цзюнь Бэй. Меня охватывает ужас. И дело не в убийстве – я решилась взломать бомбардировщики, потому что хотела спасти жителей города, – а в том, что у меня есть смертельное оружие, которое я не контролирую. Что, если я случайно запущу его по беспроводной связи? С манжетой это убьет всех в радиусе полутора километров. Меня охватывает желание удалить «Косу» Цзюнь Бэй с панели.

Но я не могу остаться без единственного доступного мне оружия.

Особенно сейчас.

Я делаю глубокий вдох.

– Зато мы знаем, что код еще работает. Я думала, что Бринк найдет способ заблокировать его после того случая.

Коул прищуривается:

– И это все, что ты можешь сказать? Неужели тебе наплевать, что ты убила их?

Вопрос звучит как пощечина.

– Да как ты смеешь задавать мне этот вопрос? Они собирались сбросить на нас бомбы. А я пыталась спасти тебя. Господи, Коул. Я пережила вспышку, меня точно нельзя назвать ангелом! И если мы собираемся остановить запуск протокола «Всемирного потопа», то к тому времени, когда все закончится, на моих руках окажется намного больше крови.

Он замирает и молча смотрит на меня, а на его лице появляется то отчуждение, которое я уже столько раз видела, что мне это надоело. Меня тошнит от его осуждения и от того, что он смотрит на меня так, будто меня нужно контролировать.

– Уходи, – говорю я. – Незачем ждать меня здесь.

Я вызываю интерфейс манжеты. Она все еще сканирует руку, оповещая меня об уровне воспаления и различных алгоритмах, которые запущены в клетках.

– Но ты же не знаешь, где остальные, – возражает он.

– Что-нибудь придумаю. Я просто хочу… – Я замолкаю, когда перед глазами вспыхивают результаты сканирования.

– Что случилось?

– Я… я не знаю.

Передо мной высвечиваются результаты сравнения ДНК руки и всего тела. Они идеально совпадают, но при этом высвечивается ошибка. Я вчитываюсь в отчет. Манжета секвенировала и сопоставила каждую хромосому, выявляя незначительные мутации и изменения. В руке нет и следа токсинов или долгоносика. Нет никаких чужеродных ДНК, которые скрывались бы в клетках, ожидая удачного момента, чтобы атаковать. Рука выглядит совершенно нормально.

Вот только в ней сорок шесть хромосом, а в моем теле их сорок восемь.

– Так что случилось? – нахмурившись, переспрашивает Коул.