Этот жестокий замысел - [78]

Вредоносные коды вырываются из меня, как воздух из легких.

– Катарина… – начинает Мато, но замолкает и переводит взгляд на небо.

Голуби разлетаются в разные стороны, а их крики превращаются в раскаты грома, когда темные бомбардировщики проносятся сквозь стаю. Их стальные тела кружатся, вращаются и вырисовывают кривые, пока не врезаются в землю. Огненные шапки взрывов озаряют ночь, и из них вырастают столбы оранжевого пламени, вокруг которых образуются черные вихри голубей. Я прижимаюсь к Мато, чувствуя, как сотрясается грудь, а запах дыма и серы раздирает горло.

Он медленно опускает меня на землю. Его руки крепко сжимают мои, и я понимаю, что он дрожит. Наши тела вырывает из темноты свет фар, а затем джип с визгом тормозит на дороге. Машина еще не успела остановиться, а двери уже распахиваются.

– Кэт! – кричит Коул.

Я не вижу его, потому что перед глазами расплываются серебристое пятно и дрожащие голуби, словно кто-то поставил видео с ними на повтор у меня в голове. Вот только дрожат не они, а я. У меня начался припадок. Грудь сотрясается от конвульсий, а перед глазами то все расплывается, то снова становится четким. Я слышу топот.

– Кэт, что случилось? – Голос Коула срывается, а взгляд обезумевший. – Мато, что происходит?

– Она спасла нас, – опускаясь на колени рядом со мной, говорит Мато.

В его голосе звучит благоговение, а взгляд заволакивает бездна.

Я смотрю в его глаза и позволяю этой темноте утянуть меня.

Глава 26

Я прихожу в себя и пытаюсь стряхнуть остатки беспамятства, но веки словно налились тяжестью. Подо мной что-то твердое и холодное, во рту пересохло и ощущается вкус пепла. Скорее всего, я в каком-то помещении, потому что воздух прохладный, влажный и слегка затхлый, а еще наполнен гулом тихих голосов. Мысли превратились в бушующее темное море.

Вакцина под угрозой.

Миллионы голубей со светящимися крыльями роятся в воздухе, разнося чуму. Исправленная вакцина поможет нам на какое-то время спастись от заражения, но не остановит мутации вируса.

Я заставляю веки открыться. Надо мной сияет луч света, окруженный размытыми бликами, которые напоминают ореол. Сознание больше не раздроблено, но я ощущаю его эхо – спайку, которая может разделить реальность на мириады измерений, как это было во время взлома бомбардировщиков. Ощущаю, что внутри меня зародилось новое восприятие мира, и мне трудно не поддаться ему, трудно не раздробить разум вновь, несмотря на то что это чуть не убило меня. Мато оказался прав. Я не знаю, смогу ли снова жить лишь в одном измерении.

Отголоски боли в левой руке возвращают воспоминания о луч-ленте, обхватывающей запястье, об ослепляющем и обжигающем лазере. Я пытаюсь сжать пальцы, но чувствую лишь слабое покалывание. Кажется, словно кто-то тянет за ниточку внутри, и когда пытаюсь вытянуть руку, боль накатывает сильнее. Борясь с головокружением, я приподнимаю голову и моргаю, чтобы привыкнуть к свету над головой. Одеяло сползает с плеч. Оказывается, я лежу на скрипучей металлической койке, а левая рука пристегнута ремнями, которые удерживают ее на месте. Чувствуя, как начинает колотиться сердце, я приподнимаюсь на здоровой руке.

– Не садись.

Я оборачиваюсь и вижу Коула, сидящего на складном стуле рядом с кроватью. Под его глазами синяки, лицо осунулось.

– Попытайся еще поспать. Тебе не стоит пока двигаться.

Я качаю головой и вытягиваю шею, чтобы взглянуть на запястье. Моя левая рука обмотана серебристой защитной пленкой, а вокруг нее вьется кабель генкита с катетером. Меня все еще не покидает чувство, что что-то не так, но сквозь слои пленки видно, что рука вновь прикреплена.

Я вздыхаю с облегчением и тру глаза здоровой рукой. Мы в огромной полутемной комнате размером с баскетбольную площадку. Низкий бетонный потолок поддерживают колонны с выбитым на них шестнадцатеричным кодом местоположения. В несколько рядов стоят металлические койки, и на них лежат спящие жители Энтропии. Некоторые из них перебинтованы или покрыты синяками, а возле нескольких сидят члены семьи на таких же стульях, как Коул. Это импровизированный лазарет, который устроили на самых нижних уровнях бункера.

В воздухе висит странная дымка – яркая и танцующая пыльца, напоминающая маленьких светлячков. Она облаком облепляет лампы, словно пыль покрывает каждую поверхность, образует светящиеся разводы в складках одежды Коула и оседает на его взъерошенных волосах.

– У тебя повреждены нервы, – посмотрев на мою перебинтованную руку, говорит Коул. – И некоторые связки разорваны. Кости соединили, но на полное восстановление потребуется некоторое время. Регина спасла тебя.

Я сглатываю и качаю головой:

– Именно из-за Регины мне пришлось ее отрезать.

– Знаю, – говорит он. – Она сказала, что долгоносик глюкнул и это несчастный случай.

– А я в этом не уверена, – бормочу я. – С остальными все в порядке?

– Да. Хотя многие заразились. Симптомы появились у сотен людей. Регина распространяет вакцину, и это помогает убить вирус, но пока не все ее получили. Приходится устанавливать ее вручную, как ты это сделала со мной.

– В «Картаксе» еще не разослали ее?

– Пока нет. Да и настроение у жителей не очень. Все понимают, к чему приведет случившееся.