Это все о Боге. История мусульманина, атеиста, иудея, христианина - [22]

И мы смели называть себя монотеистами… Божественное пребывание, предмет внимания нашего капризного зрения, по–видимому, не наблюдалось нигде, кроме строго отобранных нами храмов»[28].

Винсент Донован пророчествует: «Областью, в которой церковь сейчас должна искать свой смысл и проживать жизнь, впервые за все время должен стать целый мир. Мы уже не можем позволить себе мыслить более узкими категориями». И он добавляет: «Благая весть, не обладающая обширностью земли и не имеющая смысла для всей земли, вовсе не Благая весть»[29].

Мир быстро меняется, растет количество людей, признающих нашу самую сакральную связь — то, что все мы человеческие существа.

Наше христианское сознание невозможно отделить от общечеловеческого. Слово «сакральный» приобретает все более широкий смысл, включает все больше сторон жизни — один исход за другим, из рабства в землю, из земли к народам, от народов — ко всему сущему. Исполнились слова Иисуса: «Проповедуйте Евангелие всей твари»[30].

Мы можем сделать вид, что совершать это путешествие не обязательно. Можем сделать вид, что христианство — а не жизнь — может быть законодателем истины, справедливости или красоты. Можем сделать вид, что другим нечего добавить к нашим представлениям о Боге. Можем сделать вид, что мы выше обычного человеческого опыта. Можем сделать вид, что мир нам не нужен.

Но зачем это нам? Так мы ничего не добьемся.

Разве что избежим острой боли, которой сопровождается каждый исход. Значит, здесь и кроется выбор для тех из нас, кто считает себя христианами. Мы можем либо остаться в рамках христианства, которым завладели, с Иисусом, которого мы одомашнили, или оставить христианство как пункт назначения, принять христианство как образ жизни и совершить путешествие к реальности, где Бог присутствует, живет в каждом человеке, в каждом человеческом сообществе и во всем сущем.

Как найти Бога в своей жизни

Подобно сыновьям и дочерям, мы оставляем Бога, чтобы найти Бога. По ночам, лежа в постелях, мы думаем о том, что сможем отыскать, если предпримем путешествие в мир духа. И мы оставляем домашнюю обыденность и пускаемся в путь, все сильнее жаждая неизреченной истины и возвышенной тайны Бога. Движимые страстным желанием, мы идем читать книги в библиотеках, отправляемся туда, где рассчитываем найти истину, ходим в церкви, синагоги и мечети, чтобы подчиняться, молиться, учиться и верить. Мы ищем Бога в рассвете и закате, в океане, между звезд. Наши представления о духовности, наши видения счастья и экстаза влекут нас вперед, словно музыка скрипача, шагающего по городу. И если мы будем продолжать слушать эту музыку, если не отвлечемся на соперничающие с ней звуки, если наш взор будет ясным, а голова поднята, в конце долгого и трудного пути мы найдем место, которое искали.

И… оно окажется домом, от которого начался наш путь — самым обыкновенным, мирским, приземленным, который мы оставили. В доме будет постель, где мы начали видеть сны, стол, за которым мы ели. И окно, у которого мы сидели, глядя на все ту же улицу. Мы придем к пониманию, что Бог все это время был рядом.

Тем, кто стучится, эта дверь откроется, и комната за ней покажется подозрительно знакомой, словно перенесенной целиком из жизни, которую, как им казалось, они оставили. Блудный сын или дочь наконец–то вернутся к самой жизни. Все будет по–прежнему и вместе с тем иначе. Яблоко из кухонной корзины приобретет изысканный вкус, его кожура — изумительный оттенок. Каждый куст превратится в неопалимую купину, и каким бы несчастным ни был каждый человек, в конце концов его начнут воспринимать как сотворенного по образу Бога, исполненного света, проникающего сквозь трещинки в прочных доспехах, необходимых, как нам казалось, для путешествия.

Благодать была первой.

И благодать будет последней.

Обыкновенность переплетена с благодатью.

3 Системы управления Богом

Большинство жителей Нью–Йорка можно разделить на две категории: те, кто с помощью города делает себе имя, и те, кем пользуется город. Тех, кто живет здесь, чтобы любить этот город и служить ему, меньшинство. Я к нему не принадлежу. Когда я впервые поселился в Манхэттене, я был пастором. Я не служил этому городу — я использовал его, а город в ответ использовал меня.

Когда вечер сменяется ночью, Готэм остывает, рассеивает тепло, выработанное людьми, которые весь день сражались с городом. И для нашей семьи наступает передышка, мы без ненужных отсрочек погружаемся в дремоту. Но однажды вечером, в первый год после переселения в большой город, все изменилось. Лежа в постели бок о бок, широко открыв глаза, мы с женой были растеряны и напуганы событиями минувшего дня.

За целых полгода я не позволил себе ни единого выходного дня, и тем утром очутился в пункте скорой помощи больницы Ленокс–Хилл в Верхнем Ист–Сайде. У меня колотилось сердце, болела и кружилась голова, я весь был обвешан трубками и окружен мониторами. Врачи не смогли сказать мне ничего определенного, разве что посоветовали снизить темп жизни и остерегаться стрессов. Меня доставили домой, и когда мы с Весной лежали в кровати, я нарушил молчание и познакомил жену с внушительным списком причин, по которым я игнорировал ее слезные мольбы сбавить темп и хоть немного отдохнуть: непростая паства, историко–культурные сдвиги, осложнившие религиозную деятельность, отсутствие денег, да еще этот дурацкий, гигантский, дряхлый и ржавый бойлер в подвале церкви, который невозможно починить. Список рос.