Это случилось у моря - [5]

3. Птичий базар

Мария утром проснулась поздно. Сашки и Наташи в доме не было. Она всегда вставала раньше, чем дети, а сегодня проспала потому, что задержалась ночью в коптильном цехе: уж очень много поступило рыбы.

Она встала, торопливо умылась и, на ходу погладив по загривку лайку Мушку, бросилась искать своих детей.

У моря их не было. В рыбном цехе — тоже. «Где же они? Как же я проспала?.. Ведь хотела встать раньше… Где их искать?». Сашка обещал натаскать в бочку воды из колодца, а с Наташей они собирались постирать, и вот их нет… Отбиваются от рук!..

Мария остановилась, часто переводя дыхание, и нараспев прокричала по пустынному берегу: «Са-а-ша! На-та-а-ша!..» Никто не ответил.

Вот здесь стоит она на берегу, а направо от нее пепельно-светлое Охотское море. Она видит прибрежные обрывы, камни, торчащие из воды, и птиц. Чайки летают неистово, плачут. Топорки выныривают из воздуха, а кайры чертят по небу стремительные круги, потом устало машут крыльями и садятся или на ветку или на камень.

Навстречу ей по берегу шел Тимоша, рыжий и грязный.

— Тетя Маша! Я не плачу. Мне Сашка наподдавал.

— А где он?

— На птичий базар они пошли. А меня не взяли.

— А Наташи с ним не было?

— Наташка задается. Они пошли с девчонками водоросли таскать из моря.

Мария обняла Тимошку.

— Ну и почему же тебя не взяли-то?

— Сашка мне сказал, что я рыжий и птицы меня сразу видят. А ведь я тихонько-тихонько подползаю к гнездам. И вот, тетя Маша, я утром собрал целую фуражку яичек, а потом уронил: споткнулся… Ну, вот Сашка мне и наподдавал. Они сейчас там костер жгут и яички едят.

Мария не раз ругала Сашку за то, что он собирал дружков и вместе с ними разорял птичьи гнезда. А он говорил ей в ответ: «Мам, там так много яичек». И она, гладя его по вихрам, старалась разъяснить сыну, что в каждом яичке — птичка.

— Ну, Тимош, давай, пойду помирю вас…

На Охотском море много птичьих базаров. На скалах достаточно мест для гнездовий, но на Отчаянную скалу почему-то всегда прилетало больше птиц. И кайры, и буревестники, и бакланы, и конюги, и топорки.

— Костер, говоришь, жгут?

— Ага! При мне развели.

Мария вспомнила о бочке, в которой должна быть вода…

— Тетя Маша, а Наташка сегодня ругала Саню. Я слышал, когда с ними шел. Наташка его ругала: «Мам спит, а ты — удираешь». А Сашка дернул ее за косичку, стал показывать кулаки и говорит: «А что? Ты видела бочку? А воду в ней видела? Я всех раньше встал и давно воды натаскал, еще ты спала, и пусть мама меня не ругает».

Мария смотрела на Тимошку и улыбалась.

— Теть Маша, вон там они…

Мария увидела Отчаянную скалу, у которой она ночами ведет разговор с погибшим мужем. Над скалой неистово кричали птицы, кружились в воздухе, как будто не умели летать, и все припадали к граниту скалы, по-своему, по-птичьи стоная.

Не было вокруг для Марии ни неба, ни моря, ни земли, а только птицы. И где-то там на скале среди них бедокурил Сашка.

Тимошка протянул руку вперед и радостно крикнул:

— Вон там он!

— Где, где?

— Да вон на выступе! Смотрите: он подбирается к гнезду!

Мария пригляделась к Отчаянной скале и заметила Сашку, который беспомощно дрыгал ногами и все тянулся, перебирая руками, к гнезду, а над ним шумели птицы.

— Ой, мама! — вскрикнул Тимошка, — он сейчас упадет!

У Марии екнуло сердце. Она знала, что Сашка много раз был «героем» и первым доплывал до баркаса, откуда рыбаки бросали в него живую рыбу. Ей хотелось крикнуть: «Саша, не оконфузься!» — как всегда, но белое облако птиц закрыло его, и ей показалось, что птицы вот-вот заклюют сына.

— Теть Маша, вы подождите, я сейчас…

Тимошка карабкался вверх по синим щербатым камням, и Мария была по-матерински благодарна этому мальчишке — Тимошке, которому утром «наподдавал» Сашка… «Как же сын ее не мог понять того, что Тимошка может спасти дружка, как рыбаки спасают друг друга в море».

И вот уже она видит, что и Тимошку закрыло птичье облако, а потом вдруг птиц не стало, и она снова увидела высокую скалу, на которой цеплялись за землю двое мальчишек. Один висел над водой, другой, Тимошка, протягивал руку к ее сыну.

Она шептала:

— Саша, Сашенька… не оконфузься, держись, миленький… вот там веточка какая-то, ты подними руку, ухватись, подними ножки — упрись пяткой, подтянись!..

Стремительно с криком откуда-то издалека прилетел буревестник. Он сел рядом с гнездом и посмотрел на двух человечков и, может быть, понял, что они в беде…

«Вот их теперь трое».

Мария смотрела на них, на двух мальчишек и на птицу между ними: рука Тимошки чуть-чуть не дотрагивалась до белого крылышка. Потом она увидела, что снова прилетели птицы, снова закрыли скалу белым облаком, а… Сашки уже не было.

«Сорвался, негодяй, оконфузился… Ну, да бывает… Ох, сорванцы, ничего не боятся! Хорошими мужиками растут».

Тимошка, моргая, старался сдержать слезы, быстро, быстро на коленках подползал к матери друга и бормотал сначала шепотом, а потом все громче и громче:

— Саша… он… он… упал…

Мария обхватила руками Тимошку, прижала к груди, расцеловала его.

— Ну вот, я вас и помирила. Никогда, Тимошенька, слышишь, не прячь руку за спину, всегда протягивай ее вперед друзьям.