Это не сон - [82]

Мэттью подозревает, что вот теперь его ждет настоящая проблема. По телефону он решил, что мужчина – очень конфликтный. Но, появившись, тот сильно удивляет Мэта – высокий и стройный, в отличие от пышки-жены с розовыми щечками, он выглядит скорее смирившимся, чем сердитым, пока Эвелин по-французски объясняет ему, что произошло. Мужчина обнимает жену за плечи и целует ее в лоб. Какое-то время они, не отрываясь, смотрят в глаза друг другу, а потом муж кивает, как будто решение принято.

– Вам ничего не угрожает, Эвелин. Мы просто хотим лучше понять происходящее. И то, что происходило, когда Эмма с Тео гостила у бабушки. Это связано с расследованием в Англии. А еще мы не понимаем, с какой стати Эмма переехала в Девон. И надеемся, что вы сможете нам это объяснить.

Глава 36

В недалеком прошлом

Почему Девон?

Именно этот вопрос висел в воздухе, смешиваясь со сладким ароматом ломоноса[88], проникавшим сквозь закрытые ставни в те последние дни, когда мадам Белл то погружалась в беспамятство, то выходила из него.

– Почему Девон? – Мать Эммы вцепилась в рукав Эвелин, медицинской сестры, а слабость голоса не позволяла распознать панику, охватившую ее. – Я слышала, как она о чем-то договаривалась по телефону. Но я не понимаю. Она ведь ненавидит сельскую местность. Кроме шуток. Так почему она везет Тео в Девон?

Сиделка старалась успокоить ее – после химиотерапии всегда наступало ухудшение, но женщина продолжала беспокойно вертеться под грузом воспоминаний, ароматы и секреты которых были теперь глубоко упрятаны в запертом ящике на чердаке, вместе с бумагами, касающимися прошлого Эммы.

Клэр Белл, она же Сабина, рожденная для совершенно другой, кочевой жизни, никогда особо не верила в Бога, но была уверена в некоем подобии вселенской справедливости. В балансе. В том, что тяжелая работа и благие намерения рано или поздно будут вознаграждены.

Давным-давно она поверила, что, если будет хорошо учиться, сможет избавиться от язвительных насмешек и косых взглядов gorgios, нецыганских детей, издевавшихся над ней в те дни, когда жизнь вне табора и кибиток была для нее закрыта. В те дни, когда она не умела читать.

– Может быть, это мое наказание? Как вы думаете? – шептала она Эвелин, которая промокала ей лоб прохладным полотенцем, принимая волнение своей хозяйки, блуждавшей глазами по комнате, за приступ лихорадки. – Наказание за то, что я отвернулась от собственной матери? Может быть, Эмма и есть мое наказание?

– Помолчите, пожалуйста, – умоляла ее Эвелин, – вам надо отбросить эти мысли. Это не доведет вас до добра. Вы просто вконец измучаетесь, мадам Белл. Ничего хорошего из этого не получится. Тео и Эмма отправились на рынок за блинами. А вам надо отдохнуть.

– А ведь я ее люблю.

– Конечно, любите.

– Понимаете, я всё надеюсь, что… – В своих мыслях Клэр пробиралась среди давних событий и запахов. Антисептик…

Да. Вот опять. Все эти акушерки в изящной синей униформе, взволнованные, с покрасневшими лицами, которые толкаются локтями, чтобы взглянуть на новорожденную Эмму.

«Боже правый, вы только взгляните на эту красавицу. Вы когда-нибудь видели такой идеальный череп? И так много волос?»

И это было правдой. У остальных рожениц в палате, которые мучились, тужились и переживали различного рода кошмарные вмешательства, рождались дети со сплющенными, плоскими головками – все они были противными, натуженными и странными. Но Эмма, появившаяся на свет посредством кесарева сечения, начала свою жизнь так, как и собиралась ее прожить. Очаровав всех вокруг себя.

– Она слишком красива…

И вот сейчас старая леди закрывала глаза и медленно хлопала в ладоши. Хлоп. Хлоп. Слезы текли у нее по щекам, как будто она наблюдала из-за кулис за каким-то спектаклем.

– Тш-ш-ш. Прошу вас, мадам Белл… Может быть, сделать вам чая? А? – Эвелин мягко разводила руки своей пациентки в стороны. – «Эрл Грей» с лимоном. Слабый и очень горячий, как вы любите в Англии.

– Когда она была еще совсем крошкой, я знала…

– Знали что?

У самой Эвелин дрожали руки, когда она полоскала полотенце в тазике возле кровати.

– Мне, право, кажется, что вы не должны сейчас разговаривать со мной об этом.

– Я все оставляю Тео. Деньги. Я подумала, что так будет сохранней. Поменяла свое завещание. А теперь она везет его в Девон, и я не знаю, правильно ли поступила… – Клэр опять крепко-крепко сжала руку сиделки. – А вы как думаете, Эвелин? Я сделала ошибку?

– Тш-ш-ш.

Клэр прикрыла глаза. И неожиданно почувствовала запах выпечки…

* * *

Мука все еще была повсюду, на всех рабочих поверхностях. Вторник. Да, одиннадцатый день рождения Эммы.

День начался хорошо. Клэр чувствовала облегчение: Эмме понравился ее подарок – пара джодпуров[89] и сапоги для уроков верховой езды, которые были последней прихотью девочки. Но долго она не продлится, Клэр это хорошо известно. Прихоти ее дочери никогда не длились долго, и совсем скоро они опять начнут ссориться.

– Ты накормишь Шоколадку перед школой, Эмма. Слышишь меня?

– Сегодня мой день рождения.

– Морские свинки бывают голодны и в дни рождения. Да и у него сегодня тоже день рождения…

Это было правдой. Совершенно непрактичный подарок, докучавший Эмме в течение всего последнего года, – длинношерстный комок проблем шоколадно-коричневого цвета, который, по мнению Клэр, не делал вообще ничего, кроме как постоянно трясся от презренных страхов.