Это не сон - [79]

Нет, Тео больше всего понравилась пустыня. Она находилась под куполом, и в ней действительно было жарко и ярко светило солнце, совсем как в телевизоре, а повсюду летали птички. Он наблюдал за ними и думал о своей малиновке, которая сейчас летает где-то на свободе, и воображал себе голубое небо и облака, и что-то давило ему на глаза. Тео этого не понимал, ведь ощущение было действительно странным – счастье и печаль одновременно, потому что ему хотелось улыбаться и в то же время плакать каждый раз, когда он вспоминал о своей малиновке, которая была от него далеко-далеко.

А еще под куполом были маленькие ящерки, которые прятались за камнями, и очень красивые, действительно пушистые морские свинки.

В его саду тоже была бело-коричневая морская свинка, за которой Тео хотелось ухаживать больше всего на свете. Когда они жили в Манчестере с няней Люси, он просил, чтобы ему подарили бело-коричневую морскую свинку на день рождения, но мамочка все время говорила, что морские свинки «абсолютно отвратительны».

А когда в тот день они вернулись домой, их там ждало сообщение, что голова у мамочки прошла и что он может около пяти вернуться домой. И Тео расплакался, а мама Бена сказала, что всё в порядке. До пяти не так уж много времени. Оно пройдет, как одно мгновение. И она достала бумагу и цветные карандаши для него и для Бена, чтобы они могли нарисовать то, что видели в зоопарке.

А Тео не знал, как объяснить ей, что он не хочет, чтобы время прошло, как одно мгновение. Потому что, по правде говоря, он вообще не хотел возвращаться домой.

Глава 34

Сегодня, 12.00

Я смотрю на фруктовый торт. Честно говоря, я его не очень люблю. Цвет вишенки вызывает у меня чуть ли не тревогу. Но Марк любит поглощать за кофе всякую всячину, когда мы едем на поезде, а фруктовый торт – неотъемлемая часть этого праздника живота, и поэтому – скорее всего, ассоциативно и по привычке – я ем то же самое, когда путешествую в одиночестве.

– Желаете еще что-нибудь? – В голосе мужчины по ту сторону прилавка звучит нетерпение, и только сейчас я понимаю, что отвлеклась, и сильно смущаюсь.

– Простите. Кусочек фруктового торта, пожалуйста. И овсяное печенье.

Вернувшись на свое место, смотрю на часы. На Паддингтон[83] мы прибудем часа в три дня. Не так уж плохо. Я открываю журнал и прихлебываю кофе через небольшую дырочку в крышке, довольная тем, что поезд двигается так бесшумно и что у меня есть редкая – правда, к сожалению, кратковременная – возможность одной пользоваться столиком, рассчитанным на четверых. Две бумажки о зарезервированных местах говорят о том, что компания у меня появится за Тивертоном, ну, а пока мне предстоит длительный отрезок благословенного одиночества.

Кладу свой смешной запасной телефон на столик. Какая же я всё-таки дура… Упаковывая вещи, уронила свой смартфон с туалетного столика и вдребезги расколотила экран, так что мне едва-едва хватило времени вставить сим-карту в этот запасной. Древняя модель без выхода в Интернет. По нему можно лишь звонить и писать эсэмэски. Я не могу даже найти в нем рабочий мобильный Марка, новый номер. И это именно сегодня…

Я проверила покрытие – вроде нормально – и набрала номер мобильного Эммы; слава богу, что записала его в дневнике. Бен казался спокойным и даже радостным, когда вчера паковал свой рюкзачок, но всё-таки это первая ночь, которую он проведет у друга. И хотя Эмма уверяла, что это будет здорово для Тео и удобно для меня, я всё-таки была ей благодарна за такое предложение.

– Привет. Играю роль мамы-курицы. У вас всё в порядке?

– Софи? У тебя что, новый номер?

– И не спрашивай. Запасной телефон. Ты можешь сохранить номер? Я сейчас в поезде. Так что, всё в порядке?

– Ну да. Все хорошо. Они играли в рыцарей в маскарадных костюмах, а сейчас мы собираемся за пирожными.

– А Тео говорит? Я имею в виду с Беном?

– Нет. Сегодня – нет. Пользуется каким-то странным языком жестов… Ну, да ладно. Бен к этому прекрасно относится. Дети вообще более терпимы, правда? Хотела бы я быть настолько спокойной…

– А можно мне поговорить?

– Прости?

– С Беном.

– Ой, мне кажется, он отошел в туалет. Не будем его сейчас беспокоить.

Я начинаю открывать фруктовый торт и, мучаясь с целлофаном, прижимаю телефон подбородком.

– Знаю, что это звучит смешно, но ты же знаешь меня… Позови его, и я обещаю больше вас не беспокоить.

Раздается шорох и стук, потом повисает длинная пауза, и я решаю, что Эмма положила телефон и пошла за Беном. На заднем плане какое-то время слышу голоса и нечто, похожее на плач, а потом – опять шорох, и Бен берет трубку.

– Мамочка, я не хочу идти плавать. – Я слышу его судорожное дыхание сквозь рыдания. – Я вообще не хочу выходить. Я домой хочу. Ты должна вернуться.

– Тише, Бен, милый. В чем дело, мой дорогой? Вы же идете не плавать, а за пирожными. А ты любишь пирожные.

– Эмма говорит, что сначала мы должны поплавать. Это такой сюрприз…

– Нет-нет, милый. Ты, должно быть, не так ее понял. Эмма знает о твоих отношениях с водой, мой хороший. Честное слово, знает. Послушай, дай ей трубку, и мамочка всё уладит. Тебе теперь не о чем беспокоиться. Эмма просто хочет, чтобы вы с Тео хорошо провели время.