Это Настоящий «Красный цветок», а не Ци-Гун «99 пальцев» - [11]

Иногда завидую простым людям, им нужно не много. Выпить дешевого вина, сыграть в кости, потешить плоть (похлопал по промежности). Чем больше тут (он постучал себя по голове), тем труднее радоваться. Но потом, когда здесь (снова постучал по голове) ничего, – одна радость. Ты же знаешь, что стоять легко, когда «не стоишь»…

– А те, кто вчера был, они маги?

– В чем-то да! По-своему. Один из них ланиста. Угадай кто?

– Тот, с грубым лицом.

– Угадал! А кто из них бестиарий?

Я сымитировал манеру поведения хитролицего, с «подходцем», лицом показал. У рассмеялся и утвердительно кивнул.

– И тот, и другой готовят бойцов. Разница в том, что один – заводчик гладиаторов двуногих, а другой – четвероногих. Кроме них, есть клоун.

– Простак, разбитной?

– Да! Он очень популярен, любим в обществе, богатый человек.

– Путешественник, торговец…

– Толстяк, – радостно выпалил я.

– Ты ошибся. – У даже расстроился. – Тот, кого ты назвал без всякого придыхания, – это Consigliere, важный человек из окружения губернатора. Его роль мало кому известна. Торговец – это высокий, с манерами. Правда, он и не торговец. Где он только ни был и чем он только ни занимался: воевал, обучал гладиаторов, торговал, был охранником при важном чиновнике и даже писцом. Поэтому я дал ему очень длинное прозвище, я зову его про себя «Mercante-Guerriero-Viaggiatore», иногда, когда лень, называю «Mercante-Guerriero». Он запросто сходится с людьми, легок на подъем, поэтому практически все время в пути. Он заядлый боец и тянется к кулачному искусству больше, чем любой из них.

«Купец-Воин-Путешественник» или, если коротко, «Купец-Воин», – перевел я для себя. У его титулует, как испанского гранда: чем длиннее имя, тем важнее человек.

– Они не трезвонят про наши встречи. Во-первых, потому, что принадлежат к разным слоям общества; во-вторых, потому, что воинское искусство лишним не бывает только в том случае, когда никто другой о твоем владении им не догадываемся. В-третьих, есть и другие причины держать язык за зубами. Особенно Советнику. Как ты думаешь, кто из них самый опасный боец?

– Ланиста, – прикинул я.

– Толстяк, – засмеялся он.

– Вот уж на кого бы не подумал.

– А зря, он Magus по жизни и кулачное искусство понимает лучше других, чувствует природу бойца и стиля. Стоит, ничего не делает, но умудряется узнать больше, чем они. Телом не участвует ни в чем, а видит и понимает все лучше тех, кто в круговерти. Он, я заметил, ощущает Ци и может предугадывать развитие боя. Он умеет быть «клеем»… Короче, Consigliere есть Consigliere!

– А в схватках он участвует?

– Consigliere старше других, ему не хочется драться, он… свое отвоевал. Ему теперь интереснее не вещь, а природа вещей. Я хотел бы, чтобы ты научился видеть, как он. Стоишь себе, никто не мешает, отпусти себя и замечай, замечай. А ты… Я вчера вынужден был подойти и указать тебе: «Кажется, есть, кажется, нет» – ты же как ребенок, нет, как дурак, влез в толпу, терся там.

– Да я с места не сдвинулся!

– Это тебе казалось. Тебя не было там, где ты был мною поставлен. Помнишь, курица клюет зерно, а сама – на яйцах. А ты – вроде бы на яйцах, а сам побежал к этим, чуть не носом влез им в вонючие подмышки. Учись у Consigliere: вот достойный муж. Он, когда шел к выходу, спросил меня об одной вещи из показанного. Я намеренно не выпячивал этого приема. Другие и не дернулись, а он заприметил.

– А что, что?

– Я правой рукой держал меч так, а два пальца левой (указательный и средний) – так: помогал ему, моему мечу. У нас это называют «второй меч». Так вот, Consigliere показал два пальца левой и спросил: «Сила туда (глазами – на правую руку), или туда – показал на противника. Ты понял? Он увидел, он разгадал. А эти, уверен, подумали, пальчики, мол, свои жеманно сложил. У них культ силы, они так воспитаны, ничего больше не замечают. Я когда-то ткнул Ланисту пальцем в тельце, слегка, почти незаметно, а он возьми и рухни без чувств. Такой большой, могучий, великий боец, знаменитый наставник, а бабахнулся, как сноп, ноги выше головы подскочили. Никто из них не смеялся, наоборот – то, что не укладывается в привычное, ужасно. У них это был второй раз открытого ужаса за время нашего близкого знакомства».

– А первый?

– В самом начале наших встреч. Не знаю, кто придумал, но решили они меня испытать, проверить, что я по правде могу. Привезли, не знаю откуда, сильного бойца. Без имени, не герой, не гладиатор, но он действительно умел. И Ланиста, и Бестиарий, и Купец его опробовали сами. Поверь, они в этом деле знают толк, не мальчики. И после этого выпустили на меня, правда, предварительно испросив моего согласия. Такой себе Колизей.

– А вы?

– Запомни, если ты берешься кого-нибудь чему-нибудь учить, будь готов подтвердить свое Гун-Фу. Тут важно Быть, а не Казаться! Если ты выдающийся кулачный боец – тебе позволено проиграть; если ты учитель воинского искусства – тебе позволено умереть, когда ты не можешь побить кого угодно: tertium non datur!

Глава 4

– Я так понимаю, что вы победили, если мы сейчас говорим об этом!

– Да, я победил, но на своем поле.

– ?

– Он пришел с мечом, я гордо сказал, что убью его голыми руками, а он пусть защищается как хочет. У них – культ силы. В ответ на мой вызов он улыбнулся: железо крепче кулака – для него я уже был покойник.