Это наша ночь - [7]

Аннабелла представила себе, как он наклоняется к ней, как его теплое дыхание нежно касается ее кожи. Потом она бы почувствовала на губах его теплые ласковые губы…

— О Боже, — выдохнула Аннабелла, прижав ладони к пылающим щекам. Ведь она предается эротическим фантазиям, хотя минуту назад мысленно стыдила двух подруг, чей разговор нечаянно услышала в магазине. Какой кошмар! До чего она дошла! Как налилось удивительной тяжестью все ее тело, и каждая частичка давала о себе знать. Ее грудь напряглась и сладко заныла, как будто к ней прикоснулся Терри. Эффект ее фантазий оказался пугающим.

Аннабелла встала с кресла и отнесла чашку с блюдцем на кухню, а потом пошла в спальню, где ей всегда было так покойно и уютно. Она любила эту комнату, в которой на окнах висели белые ажурные занавески, а широкую кровать застилало покрывало с россыпью нежных фиалок на голубом поле.

Проходя мимо высокого зеркала, она поймала свое отражение и остановилась, оглядывая себя с головы до ног. Вот она, Аннабелла Эбрахам — ничем не примечательная молодая женщина. При росте пять футов пять дюймов она весила ровно сто двенадцать фунтов. Ее ноги были длинными и стройными, а грудь несколько великовата для худощавой фигуры. Аннабелла предпочитала свободную одежду консервативных тонов, чтобы скрыть худобу, и всегда выбирала мягкие удобные туфли без каблуков, стесняющих энергичную размашистую походку.

Такой она предстала в зеркале, и собственное отражение не вызвало у Аннабеллы ни радости, ни гордости. Повинуясь внезапному импульсу, она вытащила шпильки из тугого пучка на затылке. Густые вьющиеся волосы тяжело упали на плечи, волнами заструились по спине. Она перекинула их вперед, так, чтобы они спрятали грудь под своим живым покровом… грудь, все еще ноющую при воспоминании о прикосновении горячих рук Терри Расселла к ее плечам.

2

Терри сидел на оплетенной вьющейся зеленью террасе родительского дома и разглядывал светлячков, пляшущих на темном бархате летней ночи. Весь день он помогал отцу выкорчевывать старые пни с заднего двора и сейчас чувствовал приятную усталость, охватившую его. Сидя на деревянных качелях, подвешенных к потолку на длинных цепях, он медленно раскачивался, прислушиваясь к знакомому с детства поскрипыванию. Отец Терри, Майк, сидел откинувшись в кресле с высокой спинкой и курил свою любимую трубку. Аромат крепкого табака распространялся по террасе.

И вместе со знакомым запахом отцовской трубки Терри охватили воспоминания о детстве и юности, о годах возмужания, проведенных в родном доме.

«Как чудесно снова оказаться дома», — подумал он. Он чувствовал, как с него спадает напряжение последних лет, как замедляется бешеный темп жизни, которую он вел, мотаясь по всему свету. Ему нравилась его работа летчика в «Сент-Джон Энтерпрайзис», нравились окружавшие его люди, и особенно хорошо он чувствовал себя в полете, управляя послушной крылатой машиной. Но сейчас, в данный момент, он был счастлив, что снова оказался дома.

Мэри Расселл появилась на террасе, неся поднос с тремя стаканами лимонада.

— Спасибо, мама. — Терри взял предложенный стакан. — Я как раз ударился в воспоминания о прежней жизни дома и явственно ощутил чудесный вкус твоего лимонада. Ты по-прежнему делаешь его из лимонов вон с того дерева. — Он сделал жадный глоток. — Великолепно.

Мэри протянула Майку высокий стакан, взяла сама и устроилась поудобней на маленьком диванчике.

— Как хорошо, что ты приехал, — сказала она с оттенком легкой грусти. — Твой приезд действительно навевает мысли о прошлом, правда, Майк?

Майк в ответ усмехнулся.

— Помнишь, когда наши трое детей еще жили в родном доме, девочки почти каждый вечер кричали на Терри, чтобы он оставил их в покое и не мешал собираться на свидания. И угрожали, что, если он еще хоть раз заглянет к ним в комнату или отпустит шуточки насчет их причесок и нарядов, они запрут его в ванной.

— Сестры меня недооценивали, — с улыбкой сказал Терри. — У них был самый лучший младший братец, которого они только могли пожелать, но девчонки не понимали этого.

— Может быть, и мы с отцом многого не понимали. По правде говоря, ты был сущим наказанием, сынок, — сказала Мэри с мягкой улыбкой.

— Просто я всегда кипел новыми идеями и что-то придумывал, мама. Я никому не давал расслабиться.

— Да, это уж точно, — кивнул головой отец.

— Но все же я очень рада, что ты снова с нами, — сказала Мэри. — Конечно, мы всегда собираемся вместе на Рождество у одной из твоих сестер, в Детройте или Майами, но ты так давно не был в родном доме, не спал в своей собственной постели, не ел те блюда, что любил в детстве, и…

— И не пил твой замечательный лимонад, — вставил Терри и осушил стакан. — Как хорошо дома. Я даже не осознавал, насколько устал от кочевой жизни и странствий по свету. Но я понял, что мне необходим отпуск, когда вышел из самолета в Париже и не смог сообразить, в каком городе нахожусь.

Мать укоризненно покачала головой.

— Нельзя так много работать, сынок. Ты должен поберечь себя.

— Бывают периоды в жизни, когда работа поглощает целиком, — возразил Терри. — Я помню, как отец падал от усталости, приходя из гаража. Ты скучаешь по тому времени, папа?