Это как день посреди ночи - [119]
А что же во всей этой круговерти я? Я лишь бестелесный взгляд, который все бежит через эту белую пустоту, через обнаженную тишину…
И что мне делать с этой ночью? Кому излить душу?
В действительности мне не надо было ни что-то делать с этой ночью, ни изливать кому бы то ни было душу… На свете есть одна истина, неизменно компенсирующая любые другие: все имеет свой конец, и никакие страдания не могут длиться вечно.
Я набрался храбрости, открыл бонбоньерку и распечатал письмо. Эмили написала его за неделю до смерти. Я сделал глубокий вдох и прочел:
«Дорогой Юнес!
Я ждала тебя на следующий день после нашей встречи в Марселе. На том же месте. А потом еще и еще, много дней подряд. Но ты не вернулся. Мектуб, как сказали бы у вас. Судьба. Чтобы в жизни что-то случилось, будь то хорошее или плохое, достаточно какой-то мелочи. С этим нужно научиться мириться. Со временем человек становится мудрее. Я очень сожалею о тех упреках, которыми тогда тебя осыпала. Наверное, поэтому я не осмеливалась распечатывать твои письма. На свете есть тишина, которую не надо беспокоить. Подобно стоячей воде, она приносит человеческой душе покой.
Прости меня, как я простила тебя.
Эмили».
Все звезды на небе будто собрались в одну, а ночь, вся, какая была, вошла в мою комнату, чтобы посидеть у моей постели. Теперь я знал, что буду покоиться с миром в той далекой стране, куда мне вскоре предстоит отправиться.
Аэропорт Мариньян был безмятежен и тих. Ни давки, ни толпы, очереди на регистрацию двигались плавно и спокойно. У стойки «Алжирских авиалиний» царила тишина. Лишь несколько человек с чемоданами – вечные контрабандисты, порожденные нищетой и инстинктом выживания, на языке посвященных «трабендисты» – упрашивали принять у них слишком тяжелый и объемный багаж, прибегая к всевозможным уверткам. Все их номера не оказывали на служащего у стойки никакого впечатления. Сзади терпеливо ждали своей очереди несколько пенсионеров с доверху груженными тележками.
– У вас есть багаж, месье? – спросила девушка у стойки.
– Только сумка.
– Вы возьмете ее с собой в салон?
– Да, это избавит меня от долгого ожидания после прилета.
– Вы правы, – ответила она, возвращая мне паспорт. – Вот ваш посадочный талон. Посадка начинается в 9 часов 15 минут, выход 14.
Часы на руке показывали 8 часов 22 минуты. Я пригласил Мишеля и Гюстава выпить по чашечке кофе. Мы уселись за стол. Гюстав попытался рассказать что-то интересное, но безуспешно. Мы молча допили кофе, рассеянно глядя в пустоту. Я думал о Жан-Кристофе Лами. Вчера я чуть было не спросил Фабриса, почему не приехал наш старший, но язык не пожелал мне повиноваться, и я отказался от этого на мерения. От Андре я узнал, что Жан-Кристоф приезжал на похороны Эмили вместе с Изабель, что та чувствует себя превосходно и что они оба знали о моем приезде в Экс-ан-Прованс… От всего этого мне было грустно.
Громкоговоритель объявил посадку на рейс AH 1069 по маршруту Марсель – Оран. Мой рейс. Гюстав обнял меня, Мишель поцеловал в щеку и невнятно что-то сказал. Я поблагодарил его за гостеприимство, и они ушли.
К выходу на посадку я не пошел, а заказал себе второй кофе.
Я ждал…
Интуиция подсказывала, что сейчас должно что-то произойти, что нужно набраться терпения и не вставать со стула, на котором я сидел.
