Это его дело - [26]

— Не торопись, — поручик сложил бумаги в папку и встал из-за стола, — я пошел к полковнику, доложу о возвращении Ирены Стояновской и о том, что мы завтра ее допрашиваем. Может, «старик» захочет присутствовать.

Неполадки на стройке

Прошла еще неделя. Следствие не продвинулось ни на шаг. Оно буквально топталось на месте. Официальный допрос Ирены Стояновской не дал никаких результатов. Ей нечего было добавить к сказанному ранее.

На Торуньскую трассу дополнительно направили двух наиболее опытных оперативных работников — все, чем на этот момент располагало городское управление милиции. Рабочие стройки охотно разговаривали о недавнем убийстве. Действительно, инженера Стояновского не очень-то любили на стройке, не всем нравилась его «твердая рука». Но те, кто непосредственно с ним работал, в один голос отмечали его заботу о людях, что он прилагал много стараний, чтобы за хорошую работу хорошо платили.

— При Стояновском, — рассказывал один из рабочих, — у нас никогда не было простоев. В других бригадах рабочие, как ни глянешь, знай себе покуривают: то опалубку вовремя не заготовили, то бетон не подвезли. У нашего инженера такие номера не проходили. У него все было отлажено как часы. Оттого, хоть и был он строг, люди к нему шли охотно: знали, что смогут хорошо заработать, но, конечно, в его бригаде во время работы не больно-то покуришь.

Полковник Немирох лично, с предельным тщанием, изучил все материалы дела, но огрехов в ведении следствия не обнаружил. Судя по всему, следствие попросту не вышло пока на исходную точку — на мотив преступления. А он, опытный специалист, прекрасно понимал: не найдя мотива преступления, дела с мертвой точки не сдвинуть, тут не поможет ни передача дела другим следователям, ни консультации с профессионалами самой высшей квалификации.

На Ирене Стояновской и ее возможной причастности к убийству мужа полковник сразу же поставил крест. Все показания зеленоглазой красавицы были досконально проверены, и оказалось, она ни в чем не солгала.

У «человека без алиби», Генрика Ковальского, тоже не просматривались мотивы убийства: зачем ему по прошествии трех лет убивать своего счастливого соперника, к тому же оказавшегося в конце концов не столь уж счастливым. Следовало исключить из числа подозреваемых и родню Стояновской. Оба Урбаняка, и отец и сын, во-первых, имели железное алиби, а во-вторых, не имели сколько-нибудь серьезного повода столь страшным способом устранить не очень им полюбившегося зятя и шурина. Что ж, он, конечно, не оправдал возлагавшихся на него надежд и не ссужал деньги на водку. Все это так. Но на Таргувеке за это не убивают. На Таргувеке вообще не убивают. Бывает, поставят пару «фингалов» или уж на худой конец — разденут.

Наконец-то поручику Чесельскому сообщили из отдела кадров строительного объединения, что инженер Януш Адамчик вернулся из Чехословакии и вышел на работу. Появился проблеск надежды: быть может, этот человек прольет свет на суть дела.

Януш Адамчик оказался человеком весьма приятным. Представителя милиции встретил приветливо. Его «резиденция» помещалась в зеленом фургончике, стоявшем неподалеку от высоченных опор будущей эстакады То-руньской трассы. В фургончике царила такая теснота, что люди буквально сидели на головах друг у друга.

— А не лучше ли будет, поручик, проскочить на моей «тачке» в небольшое кафе, тут совсем неподалеку — на Сталинградской, возле автозавода, — предложил инженер. — Там спокойно поговорим. Ехать туда минут десять, не больше.

Поручик согласился и, решив, что, пожалуй, не стоит афишировать свой милицейский автомобиль, оставил его на стоянке у фургончика.

Когда официантка поставила перед ними по бутылке кока-колы, Адамчик без околичностей перешел к делу:

— Полагаю, что вы приехали в связи с убийством Стояновского? Если говорить обо мне лично, то у меня — полное алиби: в тот момент я не был в Польше. Да и какие у меня могли быть мотивы убивать человека, с которым я дружил и который вообще не сделал мне ничего дурного? Хотя, должен честно признаться, он не раз доводил меня до белого каления.

Поручик рассмеялся:

— Вы, пожалуй, самый последний в списке тех, кого можно подозревать в убийстве.

— Я вам весьма признателен.

— И тем не менее факт убийства — налицо. Должен откровенно признаться, следствие наталкивается на серьезные трудности. Нам никак не удается выявить мотивы преступления.

— Об убийстве Стояновского я узнал еще в Праге, поскольку почти ежедневно связывался по телефону с нашим стройобъединением. Скажу вам, поручик, когда я наконец поверил в случившееся, первой моей мыслью было не «кто?», а «за что?». Я ведь знал Зигмунта еще со школьной скамьи. Мы вместе кончили школу, вместе сдавали вступительные экзамены в Политехнический институт, вместе поступили, вместе учились. Мне кажется, я знал все достоинства и недостатки Стояновского. А тех и других у него было с избытком.

Дальнейшие наши пути тоже не особенно разошлись: он устроился на работу в кооператив, а я пошел на государственную стройку. Через несколько лет он ушел из кооператива, и я перетащил его к себе на строительство Лазенковской трассы. Впрочем, его взяли бы и без моей протекции — хорошие специалисты у нас на вес золота.