Это Америка - [222]

Бежали они, на бегу подвывая,

И падали, факелом ярким сгорая,

А мимо другие неслись, задрожав,

Пеле спаслись, до реки добежав…

Огонь затухал и пожар прекратился,

У берега лес догоравший дымился;

Двуногие сбились у края толпой,

Боясь проходить раскаленной тропой.

Они озирались, считая потери,

Но их окружали лишь хищные звери,

И было опасно ступить даже шаг —

За ними огонь, а пред ними их враг.

Стояли, дрожали, увидев соседей —

В воде затаившихся львов и медведей;

И грозно рычал над водой, озверев,

Готовый наброситься спасшийся лев.

Как быть, где спасаться?.. Один догадался

И робко к затухшему лесу подался.

Зеленая ветвь на огне там горела,

С одной стороны она пламенем тлела,

Но быстро заметил двуногий храбрец,

Что все зеленел ее ближний конец.

Как жутко и страшно казалось герою

Той тлеющей ветки коснуться рукою!

Но он этот ужас в себе превозмог

И выхватил ветвь за ее черенок.

И глаз не сводило двуногое племя,

Забыв о врагах и о смерти на время.

Они сознавали, молчанье храня,

Что первый из них не боялся огня.

А он замахнулся на зверя и гордо

Вдруг бросил огонь прямо в львиную морду.

И лев, огрызаясь, попятился в реку.

.

Так зверь в первый раз уступил Человеку.

Начало

Кремневый нож в руке сжимая,

Медвежьей шкурою покрыт,

Бежал он, отдыха не зная,

Весь день по следу тех копыт.

А ветер выл в степи холодной,

И дождь безжалостно хлестал;

Он был усталый и голодный,

Но след бизоний не терял.

И вот, звериный чуя запах,

Увидел он издалека,

Как горный лев, привстав на лапах,

Готов был прыгнуть на быка.

От нападения кругами

Скача на склоне по кустам,

Бизон проткнул врага рогами

И вверх подбросил к небесам.

Зверь был прекрасен, он сердито

Храпел и тяжело дышал,

Он землю острым рыл копытом

И шею круто выгибал.

И, кроясь в ямах по засадам,

Он полз к нему за пядью пядь.

Бизон стоял почти что рядом,

Он мог рукой его достать.

Взрывались громом в небе тучи,

Метались тени полосой,

И любовался он могучей

Звериной дикой красотой.

Еще дикарь, еще безбожник,

Он вдохновенье ощутил —

В тот миг родился в нем художник

И нож он в зверя не вонзил.

Неясных чувств томящей бездной

Он был впервые поглощен…

И на стене скалы отвесной

Черты бизона выбил он.

Прерванная мысль

Под римскими сандалями песок

Хрустел на берегу у моря;

Солдат был грозен и высок,

Все уступали путь ему, не споря;

Он — победитель, и его закон

Теперь для жителей указка;

С копьем в руках шагал победно он,

Сверкала бронзой вычищенной каска.

— «Не затопчи мой круг!» — раздался крик;

Солдат остановился с ходу

И увидал, что на песке старик

Чертил пред ним какие-то разводы.

Солдату некогда, ему был дан приказ —

Согнать народ на площадь до заката

И объявить победы Рима час,

А Сиракузы наказать расплатой.

Чтобы возиться долго не пришлось,

Об это об ничтожество споткнувшись,

Солдат копьем проткнул его насквозь

И зашагал вперед, не оглянувшись.

Старик упал. Не боль и не испуг,

Но мысль в тоске последней угасала,

Мысль, прерванная грубо, как тот круг,

Который кровь струями заливала.

.

На площади толпа, и пламенный закат

На генерала лился, как победа.

С копьем в крови стоял пред ним солдат;

— Ты всех согнал? Не вижу Архимеда…

Греция

Если в Греции вы не бывали

И не видели вы Парфенон,

То тогда вы поймете едва ли

Тех, кто в Грецию сильно влюблен.

О, богиня Афина Паллада,

Дочерь Зевса и мудрости мать,

Я приехал в страну Элладу —

Ее древности повидать.

Побродить по прекрасным руинам

И вдохнуть, что пропало в веках, —

И в Олимпии, и в Афинах,

Ив священных дельфийских садах.

Наш отель — на уступах Парнаса,

В середине крутого пути.

Видно, не было сил у Пегаса

До вершины меня донести.

Но с упорством на эту вершину

Я и сам, без коня, заберусь;

И представил на миг я картину —

Я стою в окружении муз [151].

Я от радости чуть не заплакал

И стеснилось дыханье в зобу.

— Предскажи, о дельфийский оракул,

Мне оставшейся жизни судьбу.

В наши дни и оракул — безбожник

Для ответов глядит в интернет.

Устарел Апполонов треножник

За прошедшие тысячи лет.

.

И оракул включил свой компьютер,

Посмотрел и с улыбкой сказал:

— Ты покатишься вниз, но не круто,

Сохранив свой душевный накал.

Сфинкс

Я видел всех людей поклоны

За все прошедшие века,

Внизу стояли фараоны,

На них смотрел я свысока.

Потом раздался топот конский,

Скакун летел, что было сил,

И Александр Македонский

Коня в галопе осадил.

Он здесь властитель был державный,

Он не боялся никого,

Он думал, что мы были равны.

Гордец! — я выше был его.

Блестело римское железо,

Полки сошлись со всех сторон,

Высокомерный Юлий Цезарь

Ко мне явился на поклон.

И за любовником назавтра,

Блестя короной золотой,

Сошла с носилок Клеопатра

И пала ниц передо мной.

А после них почти по брови

Меня засыпало песком,

Арабы здесь потоком крови

Египет залили кругом.

О, много крови человечьей —

Сраженья, крики, вопли, стон…

А позже — звук французской речи,

Передо мной Наполеон.

Не мог глазам своим он верить,

Дивился мне и по пути

Он приказал меня измерить,

Хотел во Францию везти.

— Но я с Египтом не расстанусь,

Я — часть его великих дней,

Я вечный сфинкс, я здесь останусь

И буду новых ждать гостей.

Прошедшей славы отголоски

Я слышу в речи толп людских.

Я — царь моей пустыни плоской!

Египет весь у ног моих.

Александрия

Он правил силой деспотизма,

Он только так умел и мог,