Этика Спинозы как метафизика морали - [74]
Можно представить себе два примера, вполне вписывающиеся в порядок вещей у Спинозы – живой организм, содержащий в себе биологическую программу постепенного умирания (возможно, ее смысл зашифрован в структуре ДНК), и часовую мину, ликвидирующую саму себя по истечении определенного времени (эта механическая модель выражает свой идеальный смысл в инструкции для пользователя, или в техпаспорте). И в том и в другом случае причина уничтожения этой вещи будет содержаться в самом ее логическом понятии (сущности), а внешнее, предметное действие может только эмпирически продублировать его идеальный смысл, предметно реализуя первичную матрицу всех вещей, заключенную в божественном разуме. Ведь согласно Спинозе порядок вещей тот же, что и порядок идей. Но и то и другое определение вещи должно содержать в себе описание некоторой реальности, а не отсутствие ее. Даже последствия разрыва мины, когда исчезает ее предметная форма, можно рассматривать как исполнение ее функций (ее сущности) и реализацию заложенных в ней возможностей. Ее программа требует для своего исполнения участия некоторого внешнего фактора – человека, который должен будет завести часы. Участие такого субъекта в судьбе названного предмета также предполагается в инструкции к нему и, следовательно, входит в определение сущности данного механизма (пример рассматривается у Делла Рокка>23).
Приведенные примеры показывают, что определение вещи может содержать в себе программу ее эмпирического саморазрушения, представленную у Спинозы как порядок идей (идеальных смыслов), входящих в универсальное определение вещи, из которого можно выводить множество ее свойств, в том числе способность прекратить свое временное существование, или просто умереть «естественной» смертью. Но сама эта умозрительная
конструкция (идея), если она не содержит в себе внутреннего противоречия, ни в коем случае не может разрушить себя, поскольку в ней сформулирована вечная сущность данной вещи, ее никогда не исчезающий идеальный смысл, который содержится в божественном уме (в бесконечной идее Бога) как идея всякой отдельной вещи, обладающей длительностью (II 8). Но тогда этот идеальный смысл не сможет разрушить и никакая внешняя (эмпирическая) сила.
Указанная теорема (II 8) не только служит ярким подтверждением платонизма Спинозы, но она еще и усиливает этот традиционалистский мотив в миропонимании великого моралиста – в бесконечный разум Бога включаются идеи вещей, обладающих временным существованием (длительностью – duratio), при этом сами идеи этих вещей также наделяются временными свойствами. Таким образом, бесконечный разум Бога включает в себя два типа идей – обладающих длительностью (временным продолжением) и существующих в соответствии с вечной необходимостью. Последние представляют собой идеи, выражающие сущность тела под формой вечности, и они тоже обладают вечной природой (V 23).
4.20. Проблема теодицеи
Спиноза следующим образом излагает свое понимание природы свойственных людям этических оценок, а также задач, стоящих перед моральным субъектом: «Человек, твердый духом, прежде всего помнит, что все вытекает из необходимости божественной природы, и потому все, что он считает за тягостное и дурное, далее все, что ему кажется нечестивым, ужасным, несправедливым и постыдным, – все это возникает вследствие того, что он представляет вещи смутно, искаженно и спутанно; по этой причине он прежде всего стремится к тому, чтобы представлять вещи так, как они суть в себе, и удалить истинные препятствия для знания, каковы ненависть, гнев, зависть, осмеяние, самомнение и проч…» (IV 73 схол).
«Человек, твердый духом» (мужественный – vir fortis), другими словами, человек свободный, или мудрец представляет для Спинозы своего рода высший нравственный тип человеческого существа, требующий отдельного рассмотрения. Мудрец видит вещи в их реальности, а не в их модальных модификациях (I 15 схол.), в их разумном устроении, а не в привычном для нас порядке (II 29 схол.). Что же он видит на самом деле?
4.20.1. Совершенство всего сущего
Прежде всего, он убежден в том, что все существующее в этом мире вытекает из необходимости божественной природы. Отсюда следует, что окружающий его мир есть результат своего рода эманации божественного могущества и следствие проявления божественного разума. Вещи оказываются произведенными Богом в высочайшем совершенстве, поскольку являются следствием Его совершенной природы и не могли быть созданы Богом никаким иным образом (I 33 схол. 2). Человек обнаруживает, что живет в
