Эти летние дожди... - [7]

около упала.

Я залег за новый вал,

за стволы лесные,

горсть земли поцеловал

в очи земляные.

Положил в платок ее,

холстяной, опрятный,

горстке слово дал свое,

что вернусь обратно;

что любую боль стерплю,

что обиду смою,

что ее опять слеплю

с остальной землею.

1941

Семен Кирсанов. Стихотворения. Россия — Родина моя.

Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва:

Художественная литература, 1967.

ОТНОШЕНИЕ К ПОГОДЕ

Солнце шло по небосводу,

синеву

разглаживая.

Мы сказали про погоду:

— Так себе…

неважная… —

Ни дымка

в небесном зале,

обыщи

все небо хоть!

Огорчившись,

мы сказали:

— Что ни день,

то непогодь!

Но когда

подуло

вроде

холодком

над улицею,

мы сказали

о погоде:

— Ничего,

разгуливается! —

А когда

пошли

в три яруса

облака, ворочаясь,

мы,

как дети,

рассмеялися:

— Наконец

хорошая! —

Дождь ударил

по растеньям

яростно

и рьяно,

дождь понесся

с превышеньем

дождевого плана.

И, промокшая,

без зонтика,

под навесом

входа

говорила

чья-то тетенька:

— Хороша погода! —

А хлеба

вбирали капли,

думая:

„Молчать ли вам?“

И такой отрадой пахли —

просто

замечательно!

И во всем Союзе

не было

взгляда недовольного,

когда

взрезывала

небо

магнийная

молния.

Люди

в южном санатории

под дождем

на пляже

грома

порции повторные

требовали даже!

Ветерки

пришли

и сдунули

все пушинки

в небе.

Стало ясно:

все мы думали

о стране

и хлебе.

1947

Семен Кирсанов. Стихотворения. Россия — Родина моя.

Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва:

Художественная литература, 1967.

ПРОИСШЕСТВИЕ

Ах, каких нелепостей

в мире только нет!

Человек в троллейбусе

ехал,

средних лет.

Горько так и пасмурно

глядя сквозь очки,

паспортную карточку

рвал он

на клочки.

Улетали

в стороны

из окна

назад

женский рот разорванный,

удивленный взгляд…

Что ж такое сделано

ею или им?

Но какое дело нам,

гражданам чужим?

С нас ведь

и не спросится,

если даже он

выскочит и бросится

с горя

под вагон.

Дело это — личное.

Хоть под колесо!

Но как мне

безразличное

сохранить

лицо?

Что же мы колеблемся

крикнуть ему:

стой!

Разве нам в троллейбусе

кто-нибудь —

не свой?!

1952

Семен Кирсанов. Стихотворения. Россия — Родина моя.

Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва:

Художественная литература, 1967.

О НАШИХ КНИГАХ

По-моему,

пора кончать скучать,

по-моему,

пора начать звучать,

стучать в ворота,

мчать на поворотах,

на сто вопросов

строчкой отвечать!

По-моему,

пора стихи с зевотой,

с икотой,

с рифмоваться неохотой

из наших альманахов

исключать,

кукушек хор

заставить замолчать

и квакушку

загнать в ее болото.

По-моему,

пора сдавать в печать

лишь книги,

что под кожей переплета

таят уменье

радий излучать,

труд облегчать,

лечить и обучать,

и из беды

друг друга выручать,

и рану,

если нужно,

облучать,

и освещать

дорогу для полета!..

Вот какая нам предстоит гигантская

работа!

1953

Семен Кирсанов. Стихотворения. Россия — Родина моя.

Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва:

Художественная литература, 1967.

ДЖОН РИД

Вот

Смольный институт…

Под меловым карнизом

уж много лет

идут

столетья коммунизма.

И тут стоял

Джон Рид.

И кажется,

опять он.

Блокнот его открыт.

Октябрь

ему понятен.

Понятен дым костров,

понятен каждый митинг,

и Ленин

с первых слов

понятен,

вы поймите,

американцы!

Джон

нас понял с полувзгляда.

Такими вот,

как он,

вам бы гордиться надо!

По-летнему раскрыт

его рубашки ворот.

Сквозь патрули

Джон Рид

проходит через город.

Толпою

Летний сад

заполнен до обочин.

Садится

самосад

он покурить с рабочим.

А рядом

крик с трибун.

— Спасите Русь

от хама!

Встал

большевицкий гунн! —

ораторствует дама.

Через плечо пальто —

и в Смольный,

там — горнило.

Рид разобрался,

кто —

Керенский,

кто — Корнилов…

Америка!

Твой сын

нас понял с полувзгляда.

Таким,

как он один,

тебе гордиться надо!

Впервые

в равелин

до камеры конечной

министров провели…

Насилие?

Конечно!

Буржуев

гонят вниз,

ко всем чертям собачьим!

Но так

начнется жизнь,

лишь так,

и не иначе.

С насилия!

С атак!

С дыр в красоте ампира!

Начнется

только так

все будущее мира.

Так думал и Джон Рид,

слагая

строки скорые.

Блокнот его раскрыт

на первых днях

истории.

Америка!

Твой сын

не подкачал, не выдал.

Из-за

штыкастых

спин

он

солнце мира видел!

Что может быть ценней

души,

не знавшей фальши?

А наши

Десять дней

мир потрясают

дальше!..

1957

Семен Кирсанов. Стихотворения. Россия — Родина моя.

Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва:

Художественная литература, 1967.

СВИДАНЬЕ

Я пришел двумя часами раньше

и прошел двумя верстами больше.

Рядом были сосны-великанши,

под ногами снеговые толщи.

Ты пришла двумя часами позже.

Все замерзло. Ждал я слишком долго.

Два часа еще я в мире прожил.

Толстым льдом уже покрылась Волга.

Наступал период ледниковый.

Кислород твердел. Белели пики.

В белый панцирь был Земшар закован.

Ожиданье было столь великим!

Но едва ты показалась — сразу

первый шаг стал таяньем апрельским.

Незабудка потянулась к глазу.

Родники закувыркались в плеске.

Стало снова зелено, цветочно

в нашем теплом разноцветном мире.

Лед — как не был, несмотря на то что

я тебя прождал часа четыре.

1918

Семен Кирсанов. Стихотворения. Россия — Родина моя.

Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва:

Художественная литература, 1967.

ЭТОТ МИР

Счастье — быть

частью материи,

жить, где нить

нижут бактерии;

жить, где жизнь

выжить надеется,

жить, где слизь

ядрами делится;

где улит

липкие ижицы

к листьям лип