Этапы большого пути. Сатира без юмора - [18]

Она рюмку выпила с кумой, которая приходила побаниться. Потихоньку Матвейка разлил водку и выпивал с пельменями и простоквашей. Выпьет и запивает, а потом пельмень жуёт. Кума сразу ушла. Как выпила полстакана и ушла. Даже грибов не стала пробовать. Рая мастерица редкая грибы готовить на стол. Матвейка вышел покурить на крыльцо. Корову Пётр Матвеевич пригнал и натаскал воды в кадку. Это всё помнит Ифанов. Но дело не в этом, а в том, что голова у Матвейки после ужина загудела. Гудит, как трансформатор, что у фермы поставили. Матвейка на тракторе работает, но ничего не может понять. Гудит, аж в двух шагах слышно. Петух послушал и позвал куриц срочно спать укладываться. И Матвей следом отправился, так как тонус у него схилился и вообще состояние после выпивания стало очень скверным, если не сказать, что мерзким стало состояние души и тела. Такое мерзкое, будто ему керосину дали выпить.

С трудом смотрит Матвей телек, а сам мается и потихоньку думает, отчего в башке такой тарарам и общий тонус покорёжился. На экране показывали, как в одной зарубежной стране развилась наркотическая мафия. Уж так стала она хорошо процветать, что лучше некуда — доллары мешками из-под сахара носят в банки. У этой мафии, то бишь, коллектива свои плантации, свои заводишки по выработке наркоманских средств, свои профсоюзные лидеры, инженеры, свои ударники труда, своё соревнование за качество и продуктивный труд. Всё своё. Только покупатели — чужие. А ещё и те, кто потребляет продукцию. Не разобрать, кто покупает, кто перекупает, кто разводит гипсом или мелом. Друг дружку не знают, и встречаться не хотят. Не идут на контакты. Надо сказать, что продукцию не возвращают. Значит, качество на нужном уровне.

Матвейке раньше ничего с бутылки не было такого мерзкого, а одна весёлость и петь ему хотелось под свою гитару любимую песню о стране, которая широка, а в ней полей, лесов и рек. А про клён любила Рая петь, о голубом вагоне всегда пел Пётр Матвеевич. Нынче не то, что петь, а свет белый не мил. Обычно с ребятами Матвейка играл, на себе по комнатам катал, изображая северного оленя, привязав вешалку из рогов к своей голове. Но сегодня не до игры, а остаться бы под солнышком вместе с родичами. Вот как ему стало тяжко с одной поллитровки. Раньше такого не случалось с ним. Пить приходилось иногда по несколько праздников подряд, и ничего особенного. Голова не гудела так, хотя и потрескивала. Он лежал и думал, но в панику не впадал. Такой он парень из нашего колхоза. Много чего пережил в жизни. В очередях за ваучерами его помяли сильно, в кабинетах ругали за разбитые стёкла и порванный футбольный мячик, в приёмных его мариновали, в армии три года бегал по горам с автоматом, но такой водкой не травили. Разную водку приходилось пить: и «сучок», и «коленвал», и «андроповскую», и «русскую». и «российскую» и многие другие сорта приходилось пробовать, но чтобы цена до сотни доходила — такое никому и с похмелья не могло придти в голову.

«Нельзя это пить, — подумал Матвейка Ифанов. — Себе в убыток и здоровья полный подрыв. С подорванным здоровьем много на ферме и дома не наработаешь. Бумажки перебирать можно. А махать вилами — не получится». Решил больной Матвей написать на ЛВЗ, чтобы цену сбросили и качество наладили.

Пишет письмо Матвей, но только мысленно, как бы разговор ведёт с директором ликероводочного предприятия.

«Дорогой товарищ, цена большая, а вкус не тот, что был раньше. Я с одной не полной полулитры скапустился, хотя и закусывал с кумой и женой. Раньше мог песни петь и веселью отдаваться полностью и без остатка, а сегодня жизнь организма разрушилась до самого основания. Может быть, товарищ директор, вы начали выпуск заместо водки крысомора? Тогда смените наклейку и назовет, как положено, чтобы люди не ошибались, а шли домой, и ставили брагу, сберегая здоровье и финансы. Чистое разорение происходит у нас в деревне Берёзовый Лог, так как получки хватает среднему человеку на семь дней, в остальное время разную дрянь пьём, от которой животами маемся, а кто вообще глаза закрывает напрочь. Вот и решил я, товарищ директор, подорвать вашу экономику. Всей больной душой и слабым телом решил больше не принимать ваше наркотическое зелье, которое вы почему-то назвали „Русская водка“. Как хотите, а я вам больше не помощник, пейте сами, если жить не хотите дальше, но смените этикетку, уберите слова „русская“, чтобы в других странах и городах не думали, что русская продукция даёт урон роду человеческому. Вот я — закалённый, но и, то корёжит меня и корчит, как ржавый гвоздь под ударом кувалды. Если человек не закалённый и малопьющий хлебанёт стакан, то обязательно неделю не появится на рабочем месте. За такую стоимость и такое умопомрачение, извините, но это чистая диверсия против своего народа и отечества. Если не пить, так и не выпускать отраву. А то с одной стороны знак качества, а с другой — нет его, а лишь один знак. Где логика, товарищ, управляющий своим диверсионным заводом? Если не умеете гнать, то приезжайте к нам в деревню. Мы вам расскажем и покажем, а годится всё, кроме резиновых сапог, из которых вы, мне кажется, свою продукцию выделываете. Моя голова бедная так гудит, а всего корчит и свивает, как верёвку. Вот какая фортификация начинается между нами…».