Эта свирепая песня - [45]

Августа передернуло.

– Кстати, они братья, – продолжал Лео. – На них шесть убийств. Бандитизм. Наркотики. Полагаю, они вооружены.

– И ты велел мне не брать скрипку?!

Лео запустил руку за пазуху. Август подумал, что он ищет свой музыкальный инструмент, однако брат извлек оттуда длинный нож и протянул его Августу.

– Зачем? – спросил Август.

Лео не ответил. Он смотрел на свою пустую ладонь. Тьма окутывала его пальцы и тянулась вверх. Август инстинктивно отпрянул, а рука Лео уже превратилась в тень.

Лео с легкостью балансировал между двумя обликами, и это срабатывало лишь потому, что он буквально снес барьеры, сдерживающие тьму. Август попытался вообразить, каким был Лео до того, как выжег в себе человеческую сущность, но не смог.

– Делай, что я скажу, братец, – произнес Лео низким, гулким и каким-то чужим голосом.

– Откуда ты знаешь, что они тут? – прошептал Август.

– Я чую кровь на их руках, – пояснил Лео.

Теперь тьма уходила с его кожи, и голос Лео снова стал нормальным. Он шагнул через порог, Август следом, толчком затворив за собой дверь.

В доме было неуютно, пахло застарелым дымом и алкоголем. Доски заскрипели под ногами. Август съежился. Лео – нет. Они добрались до середины комнаты и замерли. Лео склонил голову набок. А потом Август тоже услышал. Раздались тихие шаги и скрип дерева.

Первый парень возник словно из ниоткуда. Он кинулся на Лео, но тот опередил грешника. Лео перехватил его на середине прыжка и кинул на подгнившие доски с такой силой, что те затрещали и сломались. Человек стал корчиться и сыпать ругательствами, а Лео присел возле него, как кот, прижимающий лапой мышь.

Парню было явно не до шуток – и Лео тоже.

– Как тебя зовут? – спросил Лео, и воздух вокруг него завибрировал.

– Фостер! – выхаркнул бандит.

Его тень корчилась и извивалась.

– Фостер, – повторил Лео. – Ты здесь один?

Человек заколотил ногами, закашлялся, ответил:

– Нет.

Август рефлекторно сжал рукоять стилета, но Лео спокойно вздернул Фостера на ноги и развернул так, что тот оказался прижат спиной к груди Лео.

– Обрати внимание, Август, – вымолвил Лео. – Существует несколько способов вывести душу на поверхность.

И Лео выкрутил Фостеру руку. Фостер вскрикнул. Август скривился от отвращения, но Лео оставался невозмутим. Он продолжал выкручивать руку, пока Август не услышал, как рвутся связки.

Фостер что-то невнятно проорал.

– Зачем ты это делаешь? – воскликнул Август.

– Обучаю тебя, – кратко ответил Лео.

Он нажал сильнее, и Фостер опять завопил.

Громко хрустнули кости. Август в ужасе смотрел, как лицо молодого мужчины покрылось потом, а затем его кожа озарилась красным сиянием. Свет поднимался к поверхности, будто кровь.

Спустя долю секунды душа Фостера стала перетекать в Лео.

– Мне очень жаль, – выдохнул Фостер. Признание вырывалось из него вместе с прерывистым дыханием. – Я был вынужден. Если бы я не убил их, они бы пристрелили меня.

Лео кивнул. Послышались рыдания, перемежаемые треском костей. Августа замутило.

– Лео, прекрати! Зачем заставлять его страдать?

По щекам Фостера градом катились слезы. Жизнь покидала его.

– Мне очень жаль, – плача, повторял он. – Мне правда жаль…

Но Лео был непоколебим.

– А почему бы ему не пострадать? – с вызовом бросил он, глядя на Августа в упор. – Это плохие люди, братец. Они творили зло. Они причиняли боль, убивали и оскверняли наш мир. – Ему пришлось повысить голос, чтобы перекрыть вой Фостера. – Почему мы должны обращаться с ними бережно? Почему бы им не пострадать за содеянные грехи?

– Мне жаль… – голос Фостера ослабел, как и свет, исходящий от его тела.

Его выгоревшие глаза ввалились внутрь.

– Наша цель не в том, чтобы нести блаженство и покой, – сказал Лео и отпустил Фостера. Изломанное тело рухнуло на пол. – А в том, чтобы даровать кару. – Август попытался возразить, но Лео бросил:

– Берегись!

Все произошло слишком быстро. Второй мужчина кинулся на Августа сзади. У Августа не было возможности подумать, как действовать, однако он сразу же инстинктивно развернулся и погрузил острие стилета в плоть нападающего.

Август уставился на лезвие, исчезающее между ребрами мужчины, с потрясением и ужасом. Человек испустил сдавленный крик боли. Его жизнь хлынула наружу, и Август чуть не задохнулся, когда энергия окатила его, как ведро ледяной воды, – внезапная, яркая и до боли холодная. Пальцы его сжались на рукояти ножа, а человек потянулся к его горлу, но промахнулся: ногти задели воротник рубашки Августа и бессильно царапнули его кожу.

– Они этого заслуживали! – харкнул мужчина.

На его губах выступила кровавая пена, а ноги подкосились.

Август держал его, жизнь текла между ними, пронзительная, электризующая.

– Они получили по заслугам! Этот мир… мы все идем…

Он не успел договорить и погрузился в смерть. Август стоял в комнате, и его бил озноб. Ему почудилось, что все преступления мужчины быстро перетекали в него самого.

Эмоции захлестнули Августа с головой, и комната заходила ходуном перед его глазами. Август чувствовал себя живым – таким живым! – но запятнанным. Его нутро исходило криком, а в сознании клубилась невнятица мыслей, и он тонул, трясся и горел заживо. Август зажмурился и заставил себя глубоко вздохнуть, чтобы прогнать воздух по легким. Когда все его чувства притупились, а мозг перестал плавиться, Август открыл глаза. Помещение вновь приобрело нормальные очертания. Мир замедлил свой ход.