Эта колдовская ночь... - [40]

— Знаю-знаю, шоколадное пирожное на десерт!

— Ага, ты покраснела. В наше время это уже утерянное свойство, — рассмеялся Рори.

— Как видишь, у меня еще немного осталось, — сказала она.

— Ну, что ж, тебе идет, — заявил Рори, не сводя с нее восхищенного взгляда.

— Возьми пирожное, — предложила Бэннер, протягивая ему завернутое в салфетку пирожное с шоколадным кремом.

— Я лучше возьму тебя, — произнес он, придвигаясь к ней поближе.

— Прямо здесь, на поляне? — вежливо поинтересовалась она.

— На одеяле. Мы исполним языческий обряд — ну, как звучит, а? — рассмеялся он.

— Возвышенно. — Она кивнула с серьезным видом.

— Ну, и?.. — Он явно ждал сигнала к действиям.

— И… мне кажется, что лучше будет положить пирожное обратно в корзину… — прошептала она в ответ.

Бэннер казалось, что за прошедшие две недели она должна была бы привыкнуть к его прикосновениям, но она обнаружила разницу между прикосновениями любовника и человека, который хочет быть любимым.

В нем проснулась какая-то новая нежность, Бэннер завладела всеми его помыслами, она очаровала его — и он поддался ее очарованию. Каждое прикосновение, каждый взгляд были наполнены обещаниями райского блаженства. А легкие, игривые беседы только подчеркивали глубину и силу взаимных чувств, вместо того чтобы скрывать их.

— Ты знаешь, что у меня все внутри сжимается, когда ты мне улыбаешься? — спрашивал он.

— Я возьму это на заметку, — отвечала Бэннер.

— И что мое сердце бьется, как выброшенная на берег рыба? — говорил он.

— Очень интересно, — улыбалась она.

— И что у меня перехватывает дыхание? — продолжал он.

— Рори, может, тебе стоит обратиться к врачу? — притворно беспокоилась она.

— Эту болезнь не вылечишь, миледи, — грустно отвечал он.

— Ты знаешь, медицина шагнула далеко вперед, — подбадривала его Бэннер.

— Только не в моем случае, — качал он головой. — Если уж врачи до сих пор не научились лечить обыкновенную простуду, то любовную лихорадку они и подавно не вылечат.

— Ну тогда, может быть, тебе пропишут уколы и хотя бы облегчат страдания? — подсказывала она.

— Думаю, я сам как-нибудь перетерплю, — мужественно отвечал он.

— Мой герой, — восторгалась она.

— Твой герой проголодался. — Проза жизни явно брала верх над сантиментами.

— Надо было съесть пирожное, — укоризненно заметила она.

— С тех пор прошла уже целая вечность. Неудивительно, что я умираю с голоду, — капризным тоном жаловался он.

— Но еще рано обедать, — не отступала она.

— Давай совершим набег на кухню, — предложил он.

— Если ты меня любишь, то не будешь раздражать кухарку, — заявила она. — Ей вот-вот исполнится шестьдесят один год. Она заслужила, чтобы ее пожалели.

— Нет человека, который любил бы сильней, чем я! — воскликнул он. — Я готов на любые жертвы!

— Очень хорошо, — похвалила его Бэннер.

— Я тихонько прокрадусь на кухню… — мечтал он, шепча себе под нос.

Они проводили ночи в ее маленьком коттедже — теплые, волшебные ночи, полные любви и возрастающего желания. Обычно Рори просыпался первым, но в это утро, проснувшись, он увидел Бэннер, которая сидела, прислонившись к медной спинке кровати, с блокнотом на коленях.

— Что это ты делаешь? — сонно спросил он.

Она долго не отвечала, только угольный карандаш у нее в руках порхал по бумаге. Затем она с улыбкой подняла глаза, засунула карандаш за ухо и повернула блокнот так, чтобы он видел рисунок.

— Рисую тебя, — заявила она.

Буквально несколькими плавными линиями с чуть обозначенными тенями она изобразила Рори — он лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку. Простыня едва прикрывала его бедра, а солнечный свет рисовал на его загорелом теле причудливые узоры из бликов и теней.

Рори долго рассматривал набросок, постепенно просыпаясь. Сначала его изумило то, что она смогла создать столь точный портрет с помощью нескольких линий и штрихов. А потом его сильнее, чем прежде, поразило необыкновенное сходство между ним, Рори Стюартом, и вымышленным Джентльменом с Юга.

— Это я? — наконец нерешительно спросил он, понимая, что на рисунке его лицо много выразительнее, чем в действительности.

— Да, ты, — ответила Бэннер. — Когда ты спишь, ты такой беззащитный.

Он с любопытством взглянул на нее.

— И поэтому ты решила меня нарисовать? — поинтересовался он.

— Надеюсь, ты не против? — извиняющимся тоном проговорила она.

Он немного подумал, прежде чем ответить:

— Нет, я не против. В конце концов, я ведь тоже видел тебя спящей и такой же уязвимой. Но скажи, неужели на самом деле человек спящий так сильно отличается от бодрствующего? — Рори не мог удержаться от этого вопроса — ему действительно было интересно узнать ее мнение на сей счет.

Бэннер отложила в сторону блокнот, поудобней устроилась на кровати и повернулась к нему лицом.

— Если ты хочешь увидеть, как выгладишь, когда бодрствуешь, иди в мастерскую и посмотри на портрет Джентльмена с Юга, — посоветовала она. — Это ты, Рори. Не знаю, но он почему-то с самого начала был похож на тебя. Правда, заканчивала я его с мыслями о тебе.

Рори очень хорошо помнил портрет, так как за последнюю пару дней довольно часто смотрел на него.

— Я думаю, что этот портрет — комплимент мне. Ты мне явно польстила, — сказал он.