Эта безумная Вселенная - [28]

Каждая планетарная система, чье солнце превращалось в огромный огарок, становилась добычей гигантского жадного кретина, чье имя Вечный Холод. Он не желал делить свои владения ни с кем, кроме мертвых.

Мелисанда раздумывала над этим, входя в долину. Впрочем, ее мысли не были пронизаны печалью или возмущением. Она принадлежала к народу, обладавшему многовековой мудростью и опытом, а также невероятным умом. В прошлом он много раз был вынужден сражаться с неизбежностью и давно понял, что бессмысленно нестись вперед, очертя голову. Народ знал, как быть с валуном на дороге, который невозможно сдвинуть с места: нужно либо перебраться через него, либо прорыть под ним ход, либо обойти. Надо пользоваться мозгами, потому что они у тебя есть.

Неизбежного не стоит бояться.

Его можно победить умением и умом.

В конце долины расположился большой мраморный дворец. Его фасад был обращен к длинному ряду украшенных кустами и клумбами террас с узкими лужайками и изящными фонтанами. Тыльная сторона здания смотрела на долину. Мелисанда всегда подходила к нему с этой стороны, потому что лесная тропинка была самой короткой дорогой домой.

Здание было таким огромным, что дух захватывало. Широкие коридоры с мозаичными полами и украшенными яркой росписью стенами привели ее в восточное крыло, где звучал ровный гул голосов, прерываемый время от времени сигналом трубача.

Предвкушая удовольствие, с сияющими глазами она вошла в огромный полукруглый зал, в котором ряды скамеек поднимались почти к самому потолку. Изначально предполагалось, что зал должен вмешать четыре тысячи человек. Однако сейчас здесь сидело не больше двухсот — на каждое занятое место приходилось около двух десятков пустых. И потому возникало ощущение, что здесь слишком просторно. Несколько голосов плыли по залу, отражаясь гулким эхом от стен, переходящих наверху в купол.

Таким стал их мир. Тем, что необходимо тысячам людей для жизни, пользуется лишь несколько десятков. По планете разбросаны большие города с крошечным населением; городишки, в которых людей не больше, чем в деревне; и деревни, где встретишь три или четыре семьи. На всю улицу — полдюжины заселенных домов, а остальные пусты, безмолвны, смотрят в низкое небо блестящими окнами.

В мире жило чуть больше миллиона людей. Когда-то, очень давно, их было четыреста миллионов. Большинство отправилось в космос, не как крысы, покидающие обреченный корабль, а уверенно и отважно — их судьбы были слишком важны, им стало тесно на одной планете.

Те немногие, что остались, должны последовать за ними, как только будут готовы. Вот почему здесь собралось двести человек. Они ждали в огромном зале. Взволнованные до такой степени, что не могли молчать, они прислушивались к означающему перемену в судьбе голосу трубача.

— Восемь-два-восемь, Хьюберт, — неожиданно объявил он. — Комната номер шесть.

Светловолосый великан поднялся с места и под взглядами собравшихся пошел по проходу. На мгновение в зале повисла тишина. Когда он проходил мимо Мелисанды, она едва слышно прошептала:

— Удачи!

— Спасибо!

И вот он скрылся за дверью. Разговоры тут же возобновились. Мелисанда села в самом конце ряда, около худого, бледного юноши, которому было примерно семь с половиной веков, иными словами, чуть старше нее самой.

— Я опоздала на минуту, — прошептала она. — Давно уже называют имена?

— Нет, — успокоил он ее. — Это четвертое, — Он нетерпеливо поерзал в кресле. — И чего тянут? Сидишь тут как на иголках.

— Девять-девять-один, Хосе Пьетро, — возвестил глашатай. — Комната номер двадцать.

Юноша выслушал это с открытым ртом, с изумлением в глазах. Потом неуверенно, медленно поднялся на ноги. Облизнул вдруг пересохшие губы, бросил жалобный взгляд на Мелисанду:

— Это я!

— Наверное, тебя услышали, — рассмеялась она, — Ну, что стоишь? Расхотелось идти?

— Хочу, конечно. — Он осторожно, не сводя глаз с двери, за которой исчез светловолосый Хьюберт, пробрался мимо нее. — Но как до дела дошло, у меня затряслись поджилки.

— Никто не собирается лишать тебя ног, — уверила она. — Просто вручат документ — может быть, с золотой печатью.

Бросив на нее благодарный взгляд, он ушел, слегка расправив плечи.

— Семь-семь, Джослин, комната номер двенадцать.

Сразу после этого:

— Два-четыре-ноль, Бетсибель, комната номер девятнадцать.

Из зала вышли две девушки, одна темноволосая, пухленькая, с улыбкой на лице, другая высокая, стройная, рыжеволосая и очень серьезная.

Затем быстро прозвучало несколько других имен: Лертон, Айрин, Джордж, Тереза-Мария, Роберт и Элена. После короткого перерыва Мелисанда услышала то, чего так ждала:

— Четыре-четыре, Мелисанда, комната номер два!

У человека, ждавшего ее во второй комнате, были светло-серые глаза, белоснежные волосы и гладкое, без единой морщинки лицо. Он мог быть среднего возраста, а мог быть и старым, очень старым. Когда человек прожил больше тысячи лет, но сохранил гладкую кожу и густые волосы, определить его возраст невозможно.

Дождавшись, когда она сядет, он сказал:

— Ну, Мелисанда, я счастлив сообщить, что ты сдала экзамены.

— Благодарю вас, наставник.

— Я не сомневался в благополучном исходе. Более того, результат был мне известен заранее, — Он улыбнулся: — Ты наверняка хотела бы знать свои сильные и слабые стороны. Ведь это самое главное, верно?