Эстеты из Кукановки - [43]

— Надо было стараться, — наставительно заметил редактор. — Ну, уволили, в связи с переходом… Бывает. А вы поступили бы еще куда-нибудь.

— Пытался, — вздохнул Остап. — И отовсюду выгоняли. Кому нужен работник, которого никогда нет на месте?

— А вы будьте на месте. Кто виноват, что вы нарушаете трудовую дисциплину и где-то болтаетесь в рабочее время?

— Кто виноват? Да вы же! — страстно воскликнул Остап.

Редактор даже приподнялся с кресла. «Шизофреник», — мелькнуло у него в голове. Но Остап уже завелся.

— Вы — это я имею в виду не вас лично, а весь клан журналистов. Они задергали меня в конец. Думал, что со временем отстанут, а получилось наоборот. Чем больше газет и журналов открывают, тем хуже мне живется. Затаскали, как котенка. Я больше не могу. Я переутомился. Устал. Мне пора на заслуженный отдых.

— Но расскажите толком, в чем дело? — участливо спросил редактор. — Я что-то не совсем понимаю…

— Что понимать! Разрешите, я вкратце расскажу о своих мытарствах. Ну возьмем хотя бы весенний период.

Итак. 12 марта меня побеспокоила одна алтайская газета. В фельетоне «Дом под маринадом» вытащили на свет божий уж который раз блюдечко с голубой каемочкой. Блюдечко это давным-давно разбито, а журналисты не могут с ним расстаться.

Из Барнаула мне пришлось стремглав лететь в Ригу. Там я срочно понадобился. В «Фельетоне о самом себе» автор использовал мою фразу: «Придется переквалифицироваться в управдомы». Я хотел помочь фельетонисту в этом деле и даже дал ему адрес жэка, откуда меня выперли. Но он сказал, что это была шутка. Хорошенькие шутки!

Ладно. Из Риги еду в Рязань. Пятого апреля мне позарез нужно было… Вот, пожалуйста, смотрите, фельетон «С черного хода», — он протянул вырезку.

Редактор прочитал:

«Остап Бендер, как известно, знал четыреста способов «мирного увода» денег у людей. Ни один из них не шел вразрез с Уголовным кодексом. Великий комбинатор чтил закон… В наши дни, пожалуй, не найдешь людей типа Остапа Бендера. Но его привычки комбинировать с целью удовлетворения личных прихотей, создания благополучия, наживы нет-нет да и проявляются».

— Видите, — ворчливо заметил гость, — «Остап Бендер, как известно…» А если известно, то зачем об этом талдычить читателю? Что касается моих привычек, то это просто неэтично. К чему переходить на личности? Тем более, что прошли все сроки давности даже для уголовника, которым я не был. Давно уже, потерпев крах с миллионом, я не занимаюсь никакими махинациями, а меня все таскают по страницам газет. Слушайте дальше. Из Рязани тащусь в Минск, так как 6 апреля меня запихали в фельетон «Липкая патока». Отвели мне заключительную фразу:

«Даже легендарный Остап Бендер, как известно, оказался в родных краях не у дел».

Прошу покорно! Во-первых, я почему-то стал легендарным. Во-вторых, я не у дел! Я бездельник, я тунеядец. Это при такой колоссальной нагрузке!

Уже на другой день после этого я был в Кемерове и полностью вынес на своих плечах фельетон «Уникальный экспонат». Я был занят в нем с начала и до конца. Хотя речь шла всего лишь о затянувшейся реконструкции моста через реку Томь, а я по мостам не специалист.

9 апреля я уже гулял по Невскому и по Фонтанке. — Лицо Остапа неожиданно прояснилось. — Нет, я не жалуюсь. В Ленинграде, действительно, по-настоящему я был нужен. Речь в газете шла об интервью по поводу снимающегося фильма «Золотой теленок». Очень приятно и совсем необременительно, потому что интервью за меня давал артист Юрский, играющий меня в фильме. Я даже смог передохнуть немножко. Но это — исключение из печального правила.

Потом меня срочно вызвали в Москву: 15 апреля мне нужно было воскликнуть: «Лед тронулся, господа присяжные заседатели!». Потом я должен был призадуматься над письмом главного архитектора города Щелкова. А фельетон был посвящен складу, который перегородил сточную канаву.

21 мая я в городе Кирове. В фельетоне «Золотистая телочка» я снова перечислил все-места, где искал сокровища мадам Петуховой и гонялся за Корейко, и еще раз пробубнил о том, что чтил Уголовный кодекс. Поводом к моему очередному выступлению послужила история о том, как одну беспородную телку выдали за племенную… Эх, вот вам и «не у дел»! Чем только не приходится заниматься! И, главное, конца не видно… Перейдем к лету и осени. Вы слушаете меня?

Да. Редактор слушал это горестное повествование и неожиданно для себя разжалобился. Но только он разинул рот, чтобы выразить сочувствие гостю, как у дверей раздался многоголосый шум. Кто-то ревел «Р-разойдитесь! Не толпись!» Женский визгливый голос жаловался: «Отцы родные, ведь вот как отрапортовали!» Кто-то мрачно сообщал последние новости: «Лошади кушают овес и сено. Волга впадает…»

Наконец дверь под сильным напором распахнулась, и в кабинет ворвалась разношерстная толпа. Предводительствовала толпой высокая дама в халате устаревшего покроя, с повязкой на глазах. В одной руке она держала меч, в другой — старинные весы.

— О всемогущие боги! — взывала она. — Нет больше сил! Хочу на свободу! Выпустите меня из фельетонов!

— Кто вы? — испуганно вскричал редактор.

— Фемида, богиня правосудия, кто же еще! Вы должны выслушать меня немедленно. Во-первых, я женщина, во-вторых, куда старше этого смертного в малиновых башмаках, который нахально пролез в кабинет без очереди. В-третьих, меня не меньше, если не больше, поминают в газетах. Вот я сейчас покажу вам вырезки!