Эстетика и литература. Великие романы на рубеже веков - [41]

Шрифт
Интервал

. К тому же, именно ирония не позволяет Флоберу быть беспристрастным автором, она всегда направлена на его героев, в особенности на Шарля, в отношении которого он настолько безжалостен, что, кажется, его забавляет унижать его, как становится очевидным во многих сценах романа, и в особенности – в эпизоде операции «стрефоподии». Описательный стиль позволяет Флоберу сочетать точку зрения объективности и бесстрастности с ироническим взглядом и даже порой жестокой сатирой в отношении окружающего его мира; но такой стиль также позволяет автору, находящемуся «внутри» и вместе с тем «снаружи» по отношению к своим героям сформулировать то, что в сознании самих героев остаётся невыраженным, и выявить таким образом разрыв между тем, что чувствует герой, и тем, что понимает автор. Эта двойственность точек зрения часто приводит к замешательству со стороны читателя, который не может понять, кто говорит в данный момент – автор или его герой, как происходит в следующем отрывке:

Но если есть на земле существо сильное и прекрасное, благородная натура, пылкая и вместе с тем тонко чувствующая…, то почему они не могут встретиться? О нет, это невозможно! Да и не стоит искать – все на свете обман! За каждой улыбкой кроется зевок от скуки, за каждой радостью – горе, за наслаждением – пресыщение, и даже после самых жарких поцелуев остается лишь неутоляемая жажда еще более упоительных ласк. (МВ, III.6, 301).

Является очевидным различие между авторской точкой зрения и взглядом Эммы, так же как очевидна со стороны автора двойственность, выражающаяся в жалости по отношению к своей героине и иронией по отношению к её романтическим фантазиям. И потому существует неизменное противоречие между действительностью, как она понимается автором, и иллюзиями героини: оба они «видят» одно и то же, но оно в их представлении всегда различно.

Ирония Флобера царит над всем безраздельно, и в конце, после смерти Эммы, она проявляется ещё более явственно – в том провозглашении победы над трагедией жизни, которая продолжается, жизни заурядной и безучастной, как это происходит во время бдения у гроба, когда герои едят, пьют и ухмыляются. То есть роман – это отображение всей жизни в её безвыходности. К тому же величие Флобера состоит именно в том, что он передаёт не событие, но скорее его отражение в сознании, не страсть, но скорее мечту о страсти, не присутствие, но скорее отсутствие. И если даже ничего не происходит, всё-таки, «ничто становится тяжким, тёмным и угрожающим»>26.

Фактически, если автор вновь встаёт на свою независимую и всеохватывающую точку зрения, когда хочет, чтобы действие развивалось более стремительно, и когда появляются новые факты – не в этом проявляется его величие, но в моменты затишья, когда кажется, что время остановилось и действие уступает место размышлению. В конечном счёте, «досада» по отношению к форме-рассказу, часто высказываемая в письмах, делает из Флобера первого писателя, который оспорил это «повествовательную функцию», отказ от которой лёг в основу литературы двадцатого века.

4. Двойной финал «Воспитания чувств»

Фредерик в Воспитании чувств, как и Эмма Бовари, обнаруживает склонность к мечтательности, но в отличие от неё, не теряется в своих иллюзиях. И Пруст, который видел в произведении Флобера «по движению непрерывному, монотонному, неясному, неопределённому» произведение «в буквальном смысле беспрецедентное»>27, утверждал, что в Воспитании чувств «то, что до него было действием, – стало впечатлением»>28. В действительности, Воспитание чувств – это длительный отчёт всего существования, в котором герои не принимают, так сказать, активного участия в действии»>29.

Важность этого произведения следует искать не во взаимосвязи событий, и не в условности завязки, но в драматичности бездействия и медленного разрушения. Здесь появляется идея текущего времени, времени разрушающего. И если уже Лукач в Теории романа утверждал, что Флобер стал, вероятно, первым великим романистом, который понял, что роман помещается во времени, то и Пруст, в свою очередь, признавался, что чувствует свою близость к Флоберу, поскольку этот последний умел «передать с редкой силой ощущение времени»>30. Речь идёт о психологическом времени героя, а не о хронологическом, о чём свидетельствует постоянное изменение скорости повествования, переход от дат, называемых с предельной точностью, к весьма неопределённым временным отсылкам. В действительности, время и субъективность связаны теснейшим образом. Ещё Пруст утверждал, что «Самой замечательной деталью в Воспитании чувств является не фраза, а «пустое пространство»; это именно тот огромный «промежуток», в котором «без малейшего перехода… время, вместо четвертей часа, внезапно начинает измеряться годами, десятилетиями»>31.

Несовпадение во времени желания и удовлетворения этого желания приводит к осознанию бесполезности любых усилий со стороны человека. Тем не менее, и в Воспитании чувств, как прежде в Госпоже Бовари, Флобер противопоставляет разрушительной силе времени незыблемую вечность природы. Вновь, как и прежде, изобилие описаний предназначено не для заполнения сюжетной линии, но для созерцания. И именно благодаря бездействию и отсутствию настоящей интриги этот роман становится предшественником нашего антиромана»


Рекомендуем почитать
Сожжение книг. История уничтожения письменных знаний от античности до наших дней

На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.


Говорим правильно по смыслу или по форме?

Эта книга – практикум, как говорить правильно на нашем родном языке не только по форме, но и по смыслу! Автор, профессор МГУ Игорь Милославский, затрагивает самые спорные вопросы, приводит наиболее встречающиеся в реальной жизни примеры. Те, где мы чаще всего ошибаемся, даже не понимая этого. Книга сделана на основе проекта газеты «Известия», имевшего огромную популярность.Игорь Григорьевич уже давно бьет тревогу, что мы теряем саму суть нашего языка, а с ним и национальную идентификацию. Запомнить, что нельзя говорить «ложить» и «звОнить» – это не главное.


Фестский диск: Проблемы дешифровки

Данная публикация посвящена трудному и запутанному вопросу по дешифровке таинственного памятника древней письменности — глиняного диска, покрытого с обеих сторон надписью из штампованных фигурок, расположенных по спирали. Диск был найден в 1908 г. на Крите при раскопках на месте древнего Феста. Было предпринято большое количество «чтений» этого памятника, но ни одно из них до сих пор не принято в науке, хотя литература по этому вопросу необозрима.Для специалистов по истории древнего мира, по дешифровке древних письменностей и для всех интересующихся проблемами дешифровки памятников письменности.


Международный язык. Предисловие и полный учебник. Por Rusoj.

Книга послужила импульсом к возникновению такого социального феномена, как движение сторонников языка эсперанто, которое продолжает развиваться во всём мире уже на протяжении более ста лет.


Гипотезы о происхождении языка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Непарадигматическая лингвистика

Данная монография посвящена ранее не описанному в языкознании полностью пласту языка – партикулам. В первом параграфе книги («Некоторые вводные соображения») подчеркивается принципиальное отличие партикул от того, что принято называть частицами. Автор выявляет причины отталкивания традиционной лингвистики от этого языкового пласта. Демонстрируется роль партикул при формировании индоевропейских парадигм. Показано также, что на более ранних этапах существования у славянских языков совпадений значительно больше.