Эстетика Другого - [7]
чувство, чувство, выделенное данностью в нем Другого. Или, иначе, эстетическое можно определить как событие индивидуации чувствуемого и чувствующего Другим. "Эстетическое" не есть для нас ни термин для прекрасных и возвышенных чувств и предметов (эстетика – наука о прекрасном и возвышенном), ни термин, обозначающий чувственную (низшую) ступень познания (эстетика – раздел теории познания>[12]). В нашем понимании "эстетическое" выходит далеко за рамки "науки о прекрасном", но при этом не может отождествляться с чувственным опытом как таковым ни в его гносеологической, ни в его онтологической трактовке. "Эстетическое" здесь – чувственная данность, в которой присутствует Другое. Иначе говоря, эстетическое – это не только особенное чувство, но и чувство особенного, Другого. Такое понимание эстетического не порывает с традицией (например, чувства прекрасного и возвышенного войдут в неклассическую эстетику как особенные чувства, как чувства, отмеченные печатью Другости), но, удерживая с ней прочную связь, позволяет радикально трансформировать эту философскую дисциплину, переосмыслить традиционные эстетические категории (прекрасное, возвышенное, безобразное) и существенно расширить проблематику философской эстетики.
Эстетическая данность Другого обнаруживает себя как непроизвольная выделенность какого–то предмета и (или) чувства в потоке сменяющих друг друга образов и переживаний. Причем это «застревание» на каком–либо предмете (на образе, на сочетании образов) не поддается рациональному объяснению, демонстрируя тем самым свою событийную природу. Оказаться в эстетической ситуации – значит быть занятым чувством, которое не может быть сведено ни к его предметному содержанию, ни к качественным параметрам предмета как «причине» чувства. Если остановку нашего внимания на предмете и сопровождающие ее переживания удается свести к утилитарной, познавательной, этической или сакральной значимости предмета, то это свидетельствует об неэстетической природе переживаний. Эстетическое чувство есть чувство, которое имеет основания своей выделенности из потока переживаний в себе самоми не сводимо к данности предмета, сопровождающего это чувство. "В себе самом" – значит в Другом, благодаря его данности человеку, поскольку только что–то абсолютно иное (Другое) всему сущему "так–то и так–то" может сделать "что–то" самоценным, чем–то таким, чье присутствие значимо само по себе. А эстетический предмет и эстетическое чувство как раз таковы.
Другое как эстетическое – событийно, а событие есть длительность, не сводимая к тому, что было до нее и что будет после нее, это длительность, о которой нельзя судить на основании "до" или(и) "после", но лишь исходя из нее самой. Автономность эстетического события обеспечивается не тем, что оно "эстетическое", а тем, что делает его событием: данностью Другого. Именно событийная выделенность эстетического чувства позволяет отличить его до–словность от до–словности ощущения (или "просто чувства")>[13]. Вообще говоря, Другое присутствует в любом ощущении, в любом чувстве, в любом впечатлении, присутствует уже самой данностью, осознаваемостью ощущений и впечатлений, но в обыденных, неэстетических ситуациях присутствие Другого скрыто моментальностью узнавания в горьком – горького, в красном – красного. Обычные, эстетически нейтральные ощущения и чувства не останавливают на себе нашего внимания, и мы, испытывая их, проскакиваем "мимо", "дальше"… Это как раз и означает, что мы не находим в них ничего особенного. Остановить поток переживаний, ощущений (эстетически их изолировать, вырвать из однообразия повседневности в длительность события) может лишь открытие в одном из них чего–то Другого (Иного), которое, как особенное предмета, только и способно освободить нас из привычного автоматизма скольжения по вещам. Особенное (Другое) соединяет "я" человека и "оно" предмета в совместность длящегося мгновения присутствия чего–то Иного. Другое в ощущении и "простом" чувстве мы можем обнаружить лишь постфактум, в плане философского размышления над предельными основаниями нашего опыта, в то время как эстетическое изначально конституируется (в нас) в качестве чего–то Особенного. Эстетическое чувство – это чувство данности (открытости) Другого.
1.3. Две формы чувственной данности Другого
Эстетическое как особый способ (или режим, регистр) нашего бытия не может быть ограничено рамками восприятия вовне данной предметности (эмпирически данного "другого"), ибо если эстетическое чувство есть не что иное, как чувство Другого – а Другое само по себе не есть "какой–то" предмет нашего восприятия наряду с другими предметами – то эстетическая данность Другого человеку (с необходимостью) не предполагает его кристаллизации в теле пространственно внеположного ему "другого". Но если дело обстоит таким образом, то эстетическое чувство может быть и беспредметным (как, например, чувство беспредметной и беспричинной радости, хандры, жути), то есть может и не иметь пространственно обособленного, отделенного от человека предмета чувства (того, что, как нам кажется, "вызывает" в нас чувство
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга представляет собой исследование эстетического опыта, возникающего в процессе особой, направленной на его достижение деятельности. Опираясь на концептуальный инструментарий феноменологии эстетических расположений, автор выделяет эстетическое паломничество, эстетическое действо и художественно-эстетическую деятельность в качестве трех типов эстетической активности. Особое внимание уделяется обоснованию и конкретизации (на примере «банной церемонии») феномена эстетического действа. Во второй части исследования рассматривается специфика художественно-эстетического опыта в его отличии от опыта эстетического, не связанного с созданием произведений искусства.Книга представляет интерес для философов, культурологов, литературоведов, искусствоведов, психологов и всех, кто интересуется современной эстетикой, антропологией, онтологией и теорией культуры.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.