Эстетика Другого: эстетическое расположение и деятельность - [3]
Влияние времени на переиздаваемую книгу[4] представляется неоднозначным: с одной стороны, общие принципы онтологии эстетических расположений, сформулированные в начале 2000-х годов, в основе своей не изменились, с другой, — ее предметное поле сегодня конфигурируется уже по-иному. В настоящее время эстетические расположения разделяются (помимо их деления на утверждающие и отвергающие Присутствие) на эстетику тела (формы), эстетику величин, эстетику пространства и эстетику времени. Вместо двух регионов эстетического опыта (эстетика пространства и эстетика времени) мы теперь имеем четыре. В том, что прежде (в типологии расположений в версии начала 2000-х годов) именовалось эстетикой пространства, сегодня разделяется на эстетику тела (формы) и эстетику пространства[5]. Ситуация усложняется тем, что уточнения и дополнения, сделанные на карте эстетических расположений, не дают оснований для того, чтобы провозгласить работу над ней завершенной. Дальнейшее уточнение карты тем более вероятно, что она мыслится нами как живая, допускающая изменения и уточнения.
Впрочем, уточнения, внесенные в эстето-графию расположений, не предполагают концептуальной переработки выполненного в начале 2000-х годов исследования эстетической деятельности. Во-первых, они не меняют общих принципов эстетики Другого, и, во-вторых, не требуют пересмотра предложенной в этой книге типологии эстетической деятельности. Ее трехчастное деление — эстетическое паломничество, эстетическое действо и художественно-эстетическая деятельность — остается неизменным и сохраняет свою актуальность для феноменологии эстетических расположений.
Конечно, во втором издании книги можно было бы расширить и углубить исследование эстетического паломничества и эстетического действа как особых регионов эстетического опыта. Изучение этих регионов открывает для аналитика эстетической деятельности новые и весьма заманчивые перспективы. Ряд моментов можно было бы изменить также во второй главе книги, в частности, за счет более широкого вовлечения в поле философской рефлексии материала, связанного с практиками современного искусства (как экспериментального, так и массового). Однако эти заманчивые перспективы пока так и остаются перспективами, а откладывать переиздание книги в надежде на счастливое будущее нет никаких оснований. Отсюда решение, которое представляется в сложившихся обстоятельствах наиболее разумным: осуществить переиздание книги, ограничившись стилистической правкой и небольшими сокращениями по тексту. Остается надеяться, что «Эстетика Другого-2» и сегодня способна привлечь внимание профессиональных философов и вызвать интерес у широкого круга читателей. Оправдана ли эта надежда — покажет время.
Самара, январь—май 2012
Глава 1 ЭСТЕТИЧЕСКОЕ РАСПОЛОЖЕНИЕ И ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
1.1. Эстетика Другого: замысел, важнейшие понятия и тематические горизонты
Попытаемся кратко сформулировать основные положения эстетики Другого[6] с тем, чтобы очертить концептуальное пространство исследования эстетической деятельности.
Едва ли можно сомневаться в том, что в европейской культуре XX века назрела потребность в коренном обновлении эстетического знания. Известно, что важнейшие категории современной эстетики («прекрасное», «безобразное», «возвышенное», «трагическое», «комическое» и др.) сложились в рамках античной и новоевропейской философии. Но осмыслить с помощью этих категорий комплекс проблем, которые поставила перед философской эстетикой культура модерна и постмодерна, невозможно. О кризисе, в котором оказалась сегодня эстетика, можно судить уже по тому, что она, по сути, не оказывает никакого воздействия на развитие философии. Осознавая себя (по большей части) «философией искусства», она очень слабо воздействует на исследовательские стратегии искусствоведения и литературоведения. Самозамкнутость академической эстетики, а также присущий ей нормативизм имеют вполне очевидные последствия: равнодушие к возводимым ее агентами теоретическим конструкциям и людей искусства, и представителей философского сообщества.
Отсюда вывод: эстетика должна освободиться от доминирования внутрицеховых интересов и от фиксации исследовательского внимания на феноменах «художественной культуры» и стать подлинно философской эстетикой. Поскольку эстетика для нас — это философская дисциплина, то и выход из теоретического тупика, в котором она находится, мы видим в реализации новых подходов к эстетическому. В качестве одного из возможных путей преодоления методологического кризиса в эстетике мы предлагаем концепцию феноменологии эстетических расположений (или, иначе, эстетики Другого).
Ее центральной проблемой является анализ онтологической конституции эстетических феноменов. Постановка и решение данной проблемы предполагает обоснование концепции эстетики как особой области онтологических исследований и разработку общих подходов к анализу эстетического опыта[7].
Основные положения эстетики Другого можно резюмировать в следующих тезисах:
1. Онтологическая эстетика — это философская дисциплина, имеющая своим предметом опыт чувственной данности (раскрытости) Другого. К эстетическим относятся не любые чувственные данности, но лишь особенные (данность Другого переживается как особенное чувство), имеющие статус событийности и способные целиком захватить наше внимание.
В монографии ставится ряд существенных для философской эстетики вопросов. Что мы чувствуем, когда чувствуем что-то особенное, Другое? Что происходит с нами в момент, когда мы как-то по-особому расположены? Что это за расположения? Если расположения отличны друг от друга, то чем? И, наконец, каковы онтологические предпосылки, делающие такие расположения возможными? Соглашаясь с тем, что нынешняя эстетика оторвалась от жизни, автор видит выход в создании эстетики как ветви онтологии, как аналитики чувственных данностей, субъективные и объективные моменты которых не изначальны, а обнаруживаются в стадии рефлексии над эстетической ситуацией.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Целью данного учебного пособия является знакомство магистрантов и аспирантов, обучающихся по специальностям «политология» и «международные отношения», с основными течениями мировой политической мысли в эпоху позднего Модерна (Современности). Основное внимание уделяется онтологическим, эпистемологическим и методологическим основаниям анализа современных международных и внутриполитических процессов. Особенностью курса является сочетание изложения важнейших политических теорий через взгляды представителей наиболее влиятельных школ и течений политической мысли с обучением их практическому использованию в политическом анализе, а также интерпретации «знаковых» текстов. Для магистрантов и аспирантов, обучающихся по направлению «Международные отношения», а также для всех, кто интересуется различными аспектами международных отношений и мировой политикой и приступает к их изучению.
Михаил Наумович Эпштейн (р. 1950) – один из самых известных философов и теоретиков культуры постсоветского времени, автор множества публикаций в области филологии и лингвистики, заслуженный профессор Университета Эмори (Атланта, США). Еще в годы перестройки он сформулировал целый ряд новых философских принципов, поставил вопрос о возможности целенаправленного обогащения языковых систем и занялся разработкой проективного словаря гуманитарных наук. Всю свою карьеру Эпштейн методично нарушал границы и выходил за рамки существующих академических дисциплин и моделей мышления.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Основой этой книги является систематическая трактовка исторического перехода Запада от монархии к демократии. Ревизионистская по характеру, она описывает, почему монархия меньшее зло, чем демократия, но при этом находит недостатки в обоих. Ее методология аксиомативно-дедуктивная, она позволяет писателю выводить экономические и социологические теоремы, а затем применять их для интерпретации исторических событий. Неотразимая глава о временных предпочтениях объясняет процесс цивилизации как результат снижающихся ставок временного предпочтения и постройки структуры капитала, и объясняет, как взаимодействия между людьми могут снизить ставку временных предпочтений, проводя параллели с Рикардианским Законом об образовании связей. Сфокусировавшись на этом, автор интерпретирует разные исторические феномены, такие как рост уровня преступности, деградация стандартов морали и рост сверхгосударства.
Гений – вопреки расхожему мнению – НЕ «опережает собой эпоху». Он просто современен любой эпохе, поскольку его эпоха – ВСЕГДА. Эта книга – именно о таких людях, рожденных в Китае задолго до начала н. э. Она – о них, рождавших свои идеи, в том числе, и для нас.
Книга английского политического деятеля, историка и литературоведа Джона Морлея посвящена жизни и творчеству одного из крупнейших французских философов-просветителей XVIII века – Вольтера. В книге содержится подробная биография Вольтера, в которой не только представлены факты жизни великого мыслителя, но ярко нарисован его характер, природные наклонности, способности, интересы. Автор описывает отношение Вольтера к различным сторонам жизни, выразившееся в его многочисленных сочинениях, анализирует основные произведения.