Естественный отбор - [9]

— Галка, привет!, — откликнулся Горбыль.

— Рад приветствовать, Галина Александровна.

Жену Монзырева, Лиходеев знал постольку поскольку, отсюда и обращался к ней не панибратски. На руках Галины восседал их с Анатолием Николаевичем сын, Владимир. Крепко сбитый бутуз, обличьем походивший в мать.

— Чего не позвонил?, — переключив внимание на Горбыля, спросила хозяйка. — Толика еще нет. Когда приедет, даже не скажу. Не знаю.

— Фигня! Подождем. Нам торопиться некуда, вон, Егор Викторович, так тот и вовсе дембель.

Если Лиходеев степенно поднимался по лестнице, то Сашка не прикасаясь к перилам, в пару прыжков взлетел на крыльцо.

— Привет, Вовка!, — подергал мальца за пальчики на крохотной ручке. — Как дела? Растешь не по дням, по часам.

Бутуз с материнской руки серьезно посмотрел на знакомого дядю, оттопырив нижнюю губу, дернувшись, вырвал пальцы из Сашкиной «грабли». Галина при действиях сына умиленно улыбнулась. С характером, в отца растет!

— Ужинать будете?

— Спрашиваешь! Конечно будем. Мы с работы, и сразу к вам.

— Случилось что?

— Дело есть к командиру.

— Ладно. В дом проходите.

Поздним вечером на пороге дома наконец-то появился и сам хозяин. Чмокнув в подставленные губы супругу, обнявшись с Горбылем, за руку поздоровался с Лиходеевым. В «детскую» не пошел, девятилетняя Ольга, и Вовка уже давно спали.

Лениво ковыряя вилкой выставленный на стол ужин, слушал эмоциональные разглагольствования Горбыля, изредка бросал косые взгляды на Егора. Здесь же присутствующая Галина, сложив на столешницу локти и подперев кулачками подбородок, влюбленными глазами смотрела на уставшего за день мужа, казалось, даже не прислушивалась к Сашкиным словесам, густо замешанным на выражениях ненормативного лексикона. Что с него взять? Может быть, за исключением Рязани, вся остальная область без проблем пользовалась такими вывертами матерщины в повседневной жизни, и другой язык, народ там живущий, воспринимал только с экрана телевизора.

Лиходеев до сих пор толком не понял, зачем Горбыль его сюда привез, молчаливо отсиживался на стуле в углу стола, с каждой минутой все сильней желал покинуть этот гостеприимный дом. Наконец хозяин прервал пустопорожний эмоциональный треп друга, обратился к гостю:

— Значит Егор Викторович, за гибель группы Старого выкуп кровью взял. Теперь ребята успокоятся.

Лихой промолчал. А, что тут скажешь?

— За ваш розыск взялись основательно. Городок, закрытый, левых людей в нем проживает мало, но ваше фото, как опасного преступника, с сего дня по всей области засвечено. Арсамирзаев негласно назначил награду за вашу тушку. Надо сказать, немалые деньги обещает выплатить. Рассчитывать на то, что разыскать вас не удастся, не стоит. Стервятников до поживы в наше время много развелось.

Соглашаясь с Монзыревым, Лиходеев кивнул головой. Анатолий продолжил говорить.

— Помощь со своей стороны мы вам окажем. Дадим денег, снабдим чистыми документами, вывезем на транспорте, скажем, в Липецкую область. Там, сами поменяете маршрут и затеряетесь на просторах нашей необъятной Родины. Семьей и родными вы не обременены. Конечно, будем надеяться на лучшее, но Арсамирзаев человек злопамятный и очень богатый, сомневаюсь, что он прекратит поиски, сын все же.

Метущаяся душа Горбыля больше не смогла выдержать муку молчания, он вспылил.

— Командир, ты бы еще сказал, что нужна пластическая операция! Николаич, Егор — одинокий волк. У него нет нашей команды, ставшей семьей, подобной итальянской мафии. Он конечно затеряется, но большие деньги рано или поздно разыщут его. Для него есть только один выход.

— Ну, и какой же?, — немигающий взгляд уперся в Сашку. — Позволь, я догадаюсь. Ты хочешь, чтоб он прошел той же дорогой, по которой прошли и мы когда-то.

— Угадал. Потому-то, ты боярин, а я всего лишь сотник при тебе.

— Ты, прежде всего мудак, Саша.

— Это почему же?, — обиделся Горбыль.

— Ты хочешь заслать человека на погибель.

— Но, мы-то выжили!

— Мы пришли не на пустое место. Сами судьбой играли, а не она нами.

— Так и он…

— Попав туда, он окажется на положении изгоя. Станет человеком без рода и племени, без защиты, без денег. Он очутится в незнакомом ему мире, при непривычном ему политическом и хозяйственном режиме. А если, не дай Бог в рабство угодит? Молчишь? Правильно делаешь. Думать, оно никогда не вредно, даже полезно бывает.

Находившийся вне перепалки Лиходеев фильтровал информацию, урывками выплескиваемую собеседниками. Имея аналитический склад мышления и характер, подобный Монзыреву, он никак не мог вычленить главного. О каком варианте его эвакуации шла речь? Не выдержал, встрял:

— Погодите! Куда я могу попасть, и что там не так как у нас?

Затянувшееся молчание прервала, как ни странно Галина.

— Егор Викторович, нас в этой комнате четверо, прослушек в доме нет, это проверено. Если вы и услышите что-то из ряда вон выходящее, даже если захотите поделиться с кем-то информацией, вам не поверят. Сейчас эти два спорщика успокоятся и наверное расскажут вам все о дороге, по которой прошли полтора десятка людей. Вы обдумаете услышанное и примете решение сами. Стоит ли оно того?

— М-да! А я все думаю, и за что я тебя люблю?, — первый раз за вечер улыбнулся Монзырев.