Естественный отбор - [11]

Давно проснувшийся утренний лес распевался птичьим многоголосием. Высокая трава шуршала под ногами. Иногда только треск сухой ветки, да неровное дыхание людей, прорывавшееся из легких, нарушали сложившийся покой дикой природы. Народ в руках нес тяжелые баулы.

— Сашка!

— Да, командир!

— Узнаешь места? По-моему идем верно.

— Ну-у, вроде да.

Шедший за Горбылем молодой парень подал голос, обращаясь к возглавлявшему колонну Монзыреву:

— Батька, правее нужно брать.

— С чего ты взял, Мишаня?

— Когда в прошлый раз выходили, этот сосняк от нас по правую руку был. Если пойдем как сейчас, аккурат в него влезем, а нам ближе берез держаться нужно.

— А ведь точно!

Сделав поправку, народ через короткое время оказался на площади поредевшего леса, основной флорой которого были кусты лещины, боярышника, да березняк, своей черно-белой рябью бросавшийся в глаза. Зелень травы из светлой, поменяла цвет на бирюзу. Появились первые признаки "места силы". Стволы деревьев тянулись к небу не ровными стрелами в обрамлении ветвей, а кособочились и искривлялись под разными углами.

— Стой!, — подал команду Монзырев.

Сумки упали к ногам. Можно было перевести дух, перекурить. Хотя никто, за исключением Лиходеева, табаком не баловался.

— Переодевайся, Викторович. С нашими прощайся. Дальше только я тебя во-он до тех скрученных узлами берез провожу. Ну, а там, как Бог даст.

— Добро. Саня, — обратился к Горбылю, — на, возьми ключ от моего гаража.

Майор осклабился, пошутил:

— Вот спасибо, наследство подвалило…

— Ага. В подвале, во втором ящике найдешь пластиковые папки. Почитай, а там решишь кому их отдать.

В непривычной одежде, Лихой чувствовал себя в роли клоуна. На фоне современных рубах и джинсов, военной хэбэшки, он в своем новом прикиде напоминал ряженого. Хмыкнув, на прощанье обнимая своего бывшего сослуживца, Горбыль постучал ладонью по кольчужным кольцам на спине друга.

— Ничего, Егор, привыкнешь. Будем считать, свой должок я погасил. Удачи тебе подпол!

— Спасибо, прощай.

Теперь только вдвоем, оставив остальных издали наблюдать за переходом, Монзырев с Лиходеевым подошли к скрученным узлами деревьям. Лихой с интересом разглядывал пульсирующую пелену зеркала мембраны, прикрывшую туманом дорогу через время и пространство. Его возбужденный взгляд краем мазнул по бледному лицу вдруг вставшего столбом и ежившегося как от холода Монзырева.

— Что, Николаич?

— Все, Егор, мы на месте. Дальше мне хода нет. Перед тобой точка невозврата, ты еще можешь все переиначить. Подумай крепко — стоит оно того?

— Молчи! Я все для себя решил. Прощай, Николаич, спасибо тебе.

— Тогда загружайся сумками, роль верблюда отвлечет тебя от лишних переживаний.

Покашливание и тихое хихиканье неподалеку, направило внимание обоих людей на куст шиповника, росший в пяти шагах от перехода.

На пеньке, торчавшем из высокой травы, сидел потешный старикан, одетый в холщевую рубаху и порты, в лаптях, на голове напялен соломенный брыль с надорванным краем. На лице старика выделялись: нос картофелина и улыбка, заблудившаяся в седой растрепанной бороде.

—  Эх, Анатолий Николаевич, и до чего же вы навязчивы, любезный друг, прилипчивы, как банный лист. Ведь хлебнули неприятностей полной ложкой, я уж думал, что после всего не вернетесь к "двери". А вы полезли. Мало вам? Любят вас боги славянские, не дали погибнуть, но нужно и меру знать.

— Это кто?, — спросил, оглянувшись на Монзырева Лиходеев.

— О-о, Егор Викторович! Этот дед на то здесь и поставлен, чтобы мозг тебе выносить.

Дедок переключил внимание на Лихого.

—  А, я, видишь ли, милок, продукт виртуальной реальности, — уже совсем с другой интонацией в голосе ответил дед.

—  Что-о?

—  Тупой что ли? Голограмма я! Вот он знает, — заскорузлый палец указал на Толика. — А вообще можешь считать меня посредником информационного поля земли. Ты попробуй, дотронься до меня.

Сбросив с плечь тяжелые баулы, Лиходеев решительно подошел к старику, протянул руку. Рука насквозь прошла через улыбающегося деда.

—  Ну, что, убедился? Какие еще вопросы?

—  Ну и зачем твое явление здесь?

—  Смотрю, решил попытать счастья там, куда Макар телят не гонял, и отговорить тебя от глупого поступка, явно не получится. В мои обязанности входит, еще раз объяснить, что не надо совать пальцы в розетку, тряхнуть может так, что ни один дохтур потом не откачает. Дорога тебя не выбирала, сам к ней пришел. Решил идти — иди. Токмо ведь там, — старик снова указал пальцем, но теперь в сторону бирюзовой поляны. — Там тебе не пройти. Хе-хе! Мало того, что с такой поклажей в переходе раздавить может, так еще и дверь сия закрыта.

— Не понял?

— А, чего здесь понимать?

Старик на глазах, песком ссыпался в траву, и тут же, песок из травы стрельнув вверх материализовался в нового персонажа. Перед Лиходеевым и Монзыревым стоял упитанный, зажравшийся чиновник таможенного ведомства Российской Федерации. Самодовольно осклабившись, сочным баритоном объявил:

— Так, граждане, граница на замке! Период прохождения терминала начнется через семь лет, три месяца и восемнадцать дней.

Смотреть со стороны на Лихого было прикольно. Сам факт того, что в глухом уголке леса стоял таможенник, производил на него неизгладимое впечатление. Нижняя челюсть самопроизвольно пошла вниз.