Есть у Революции начало - [19]

Надя, с отцом и дедом, пошли в комнату к маме, оставив нас с Эстер и революционером под руководством симпатичной, розовощёкой служанки.

— Барышням угодно лёгкого вина перед обедом, — обратилась она к нам.

— Что прикажете вам? — служанка повернулась в сторону Красина.

Он смело распорядился за нас.

— Мы все вместе…, - глянул на нас с весёлой хитринкой.

— Мы выпьем за встречу и доброе знакомство, — очень элегантно поклонился внимательно глядя на курляндскую графиню.

— Дамы не возражают?

Эстер молчала, высокомерно улыбаясь. Продолжая играть болтливую пацанку я поторопился согласиться, радостно кивая головой.

Не обладая способностями к чтению мыслей, ясно видно, как сорока шести летнему мужчине понравилась шестнадцатилетняя Эстер. Меня он оценил как удобный источник информации, не более того. В институтке Смольного, в отличии от меня, он сразу почувствовал женственность и породу. Именно эти качества ценит в даме любой пожилой ловелас. То, что благообразный господин любитель женщин, видно по его подчёркнуто стильной одежде. Его галстук соответствовал костюму и рубашке своим цветом, и даже галстучная булавка была застёгнута по особому, как это делает хорошо одетый человек.

Не имея возможности проявить себя в разговорах на прямую с Эстер, Леонид Борисович принялся активно общаться со мною. Видимо он решил понравиться мне, чтобы вызвать ревность, или интерес у моей подруги.

— Простите, — с лёгким полупоклоном головы обернулся он в мою сторону.

— Не расслышал вашего имени отчества.

Я деланно конфузливо рассмеялся, изображая стесняющуюся девицу — подростка.

— Имя отчество у меня не очень ловкое для проговаривания, потому все друзья меня зовут просто, «Киса».

Мужчина снисходительно улыбнулся.

— Ну не будут же вас в обществе называть, — «многоуважаемая барышня «Киса»»?

— Вы видимо не жили ещё в столице?

— Судя по вашему странному выговору, прибыли из за Урала? — он откровенно рассмеялся своей догадке.

— Наверное вы из семьи староверов — раскольников, которые любят давать старинные имена своим детям.

— Я сам родился за Уралом, — продолжал он меня успокаивать.

— Есть там маленький городок, — Курган.

— А молодость провёл в городе Тобольске. Своей простецкой откровенностью он раскрепощал и приглашал меня к подобному поведению.

— Вы из каких краёв будете? — он ласково погладил мою руку, лежащую на ручке кресла.

Когда вошла девушка с подносом заставленным фужерами, вазой с пирожным и хрустальным кувшином вина, он отвёл руку от моей, проявляя похвальное благоразумие.

Налив вина в три бокала, служанка в белом передничке, молча удалилась.

Подав мне фужер в руки первой, спросил вновь.

— Так познакомимся? — передавая бокал старшей подруге, заметил.

— Мадемуазель Эстер, я надеюсь не буду шокирован, если ваша подруга чуть больше откроется мне?

— Как же мы будем пить за знакомство только под псевдонимами?

Я невольно улыбнулся. Красин внимательно наблюдал оба наши лица, потому сразу заметил мой знак одобрения своим словам. На самом деле, я вспомнил все клички этого господина, вычитанные из интернета:

— «Никитич», «Лошадь», «Юхансон», «Винтер».

— Василиса Яковлевна я, — застенчиво краснея, потупив голову, произнёс пискляво.

Всплеснув руками, едва не пролив вино, Красин воскликнул.

— Это же отличное русское имя! — я сразу заметил.

— Вот только отчество немного подкачало, как будто я сын Якова Мовшевича, — заметив округлившиеся от удивления глаза Красина, объяснил.

— Проезжал через наше село ссыльный еврей с таким именем — отчеством, вот и запомнился мне.

— Вам же Надя говорила, что у меня память отличная.

— Кстати, оказывается мы с вами земляки, — погладил его руку, как недавно он мою.

— Я тоже из Кургана.

Красин не на шутку растерялся от такого странного совпадения со своим знакомым, Свердловым. Да и наше землячество с ним, выглядело необычно. Чтобы сбить степень его тревоги, предложил выпить за знакомство. Только пригубив изрядную дозу из бокала, Леонид Борисович сообразил, что царская охранка не стала бы действовать такими примитивно — провокационными методами. Заметно повеселев, добавив вина и в наши бокалы, продолжил разговор на невинную, музыкальную тему.

— Так признавайтесь, какие песни удалось выучить, если приходилось общаться с кандальниками? — он благожелательно улыбнулся.

Я резко изменил намерения спеть революционную, пафосную песню. Слишком самоуверенно вёл себя этот бывший Таганский сиделец.

— Просидел год в одиночной камере, с тысяча восемьсот девяносто второго по девяносто третий, а держит себя как английский джентльмен, — вспомнил я его биографию.

Затянул соответственно, предварительно настроив привычную во всех домах семиструнную гитару:

Цыганка с картами.

Дорога дальняя.

Дорога дальняя.

Казённый дом.

Быть может, старая.

Тюрьма центральная.

Меня, парнишечку.

По новой ждёт.

Припев:

Таганка, все ночи, полные огня.

Таганка; зачем сгубила ты меня?

Таганка, я твой бессменный арестант.

Погибли юность и талант.

В твоих стенах.

Я знаю, милая.

Больше не свидимся.

Дороги разные

Нам суждены.

Опять по пятницам

Пойдут свидания

И слезы горькие

Моей родни.

Пел детским голоском, максимально жалобно. Почти как побирушки на вокзалах. Как раз под конец исполнения, видимо заслышав звук гитары, появилось семейство Половцевых.