Эссе 1994-2008 - [2]
Несмотря на саркастические улыбки передовой публики, Пуссен был любимым художником Дега и Писсарро. Общим местом стала взаимосвязь искусства Пуссена и Сезанна. Недавно в Англии прошла интересная выставка, сопоставившая пейзажи обоих мастеров. Сера впрямую апеллировал к живописи Пуссена в своих больших фигурных композициях. Матисс копировал работы Пуссена. В 1944 году Пикассо создает в честь освобождения Парижа полотно "Вакханалия", являющееся переработкой "Вакханалии" Пуссена из коллекции Жамо. Так что художник, потеряв широкую популярность, на которую его обрекли академики, снова нашел прибежище в башне из слоновой кости, став художником для художников. Возможно, что выставка в "Гран Пале" откроет двери этой башни и что классик классицизма будет столь же популярен, как классики авангарда. В таком случае западный зритель окончательно докажет свой вкус. Впрочем, если выставка, как предсказывают пессимисты, не будет пользоваться успехом у массового зрителя, то знатоки смогут с мазохистским удовлетворением каламбурить, повторяя Et in Arcadia ego ("И я был в Аркадии"), имея в виду как самую знаменитую картину Пуссена, так и, разумеется, то, что наслаждение она приносит одним лишь избранным. Журнал «Власть» № 35(194) от 17.09.1996
Банковские коллекции / Принципы собирательства Русская духовность встретилась с голландской обстоятельностью Вновь Россия и Голландия
Через триста лет и опять в Петербурге сошлись две культуры: русская и голландская. По этому поводу можно бесконечно спекулировать на тему реформ: о том, что Россия второй раз обращается именно к Нидерландам во времена, когда… и т. д., и представить голландцев своего рода варягами, призываемыми Русью для того, чтобы придать ей европейский вид. Повторение такого рода опыта придает взаимоотношениям России и Голландии своего рода устойчивость.
Сегодня, спустя триста лет, все те черты голландской культуры, что оказались столь привлекательны для Петра, одержимого идеей реформирования, видны даже с большей отчетливостью. Крошечная Голландия для огромной России представляла собой идеально возделанную и ухоженную часть Европы. Она была Европой в кубе, образцово-показательной Европой, Европой, где все европейские черты были столь отчетливо проявлены, что стали почти карикатурными. Для Руси, объятой азиатско-византийским сном о духовном величии и избранности, европейскость выражалась в первую очередь в практическом рационализме, то есть в разуме, направленном на то, чтобы достичь процветания не абстрактных "всех", а каждого отдельного человека. Именно это было абсолютно чуждо русским, и именно это привлекало их больше всего.
Небольшой народ, занятый осушением крохотных польдеров и искусной защитой своей территории от морских вод, и - народ великий, с великолепным безразличием относящийся к заболачиванию собственных гигантских земель и с садомазохистским удовольствием выжигающий и вырубающий лес, ту драгоценность, за которой голландцам приходилось плавать в Норвегию и покупать ее втридорога. Величественный контраст двух наций сохранился до сих пор. Кропотливые голландцы, в течение веков усердно культивирующие свою независимость и от природы и от других, a priori более сильных наций, и бездонное русское безразличие к какому-либо влиянию извне, покоящееся на уверенности, что глубины русского духа смогут справиться с любым явлением здешнего мира да и нездешнего тоже.
Русское восхищение искусной искусственностью голландской земли, заново сотворенной ее обитателями, привело к созданию новой русской столицы. Для того чтобы повторить голландское чудо, россиян заставили рыть каналы, осушать болота, строить мостовые - делая все это из восхищения перед практическим рационализмом и с полным однако безразличием к собственному процветанию. Тогда голландцы смотрели на это с благоговейным ужасом. С тех пор немногое изменилось. Банки и живопись
Взаимоотношения искусства и банков имеют долгую историю. Достаточно вспомнить Медичи во Флоренции, коллекцию Кольбера во времена мушкетеров или покровительство Неккера изящным искусствам в предреволюционной Франции, чтобы убедиться в живительной для искусства силе денег. В России коллекции Третьякова, Щукина и Морозова доказывают то же самое, но так же как и перечисленные западные коллекции, это были собрания, составленные отдельными личностями, и в сущности, ничем, кроме размаха, от других частных коллекций не отличались. Только в нашем столетии, при том, что имя банка перестало быть синонимом имени банкира, образовались так называемые банковские коллекции - нечто особенное в истории европейского собирательства. В первую очередь их задача заключается в том, чтобы придать столь безличностному явлению, как финансы, некие индивидуальные черты.
В прошлом году одним из крупнейших событий аукционной жизни стала распродажа английской банковской коллекции. За невероятно высокую сумму был продан пейзаж Хоббемы, сравнительно недорого купленный где-то в 70-е годы. Остальные лоты так же во много раз превысили первоначальную стоимость произведений. Финансовая удача английской распродажи послужила доказательством прагматической пользы коллекционирования. Реализовалась простейшая мечта всех артдилеров: дешево купить, дорого продать. И стало казаться, что банки, собирающие произведения искусства, могут при необходимости быстро превратить их в наличность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Аркадий Ипполитов – хранитель кабинета итальянской гравюры в Государственном Эрмитаже, крупнейший знаток и тонкий ценитель итальянской истории и культуры. Герой его книги – Рим, удивительный город, город Великого Стиля. На страницах мелькает множество персонажей: папы и императоры, величайшие художники и гениальные архитекторы, обворожительные красавицы и неотразимые авантюристы – блистательная свита Вечного города. Непринуждённая легкость талантливого писателя, к тому же обладающего огромными знаниями и безупречным вкусом, наполняет страницы любовью и изящной иронией.
Уникальная книга о невероятном городе. Венецианское прошлое не исчезло, вечная красота свежа, как «высокая вода», с моста Риальто слышны голоса куртизанок и крики николотти, дерущихся с кастеллани. Здесь масок больше, чем лиц, а скелетов больше, чем шкафов, здесь меняет карту мира слепой дож Дандоло и царит неистребимое византийство, которым навеки заразилась Венеция, грабя Константинополь. Здесь толпы туристов и мёртвое безлюдье, рослые рабы-славяне и бандиты-крестоносцы, Вивальди и Тициан, Гоцци и Тинторетто, Дягилев и Бродский, венецианский авангард XV века, старинные небоскрёбы венецианского гетто, мерцающее золото смальт, разноцветный звон муранского стекла, зелёный запах моря в Каннареджо и рио.
Книга – путешествие по Милану, Павии, Брешии, Комо, Кремоне и другим местамЛомбардии, которое могут себе позволить только избранные. Такая Италия – редкий, дорогой, почти недоступный подарок. Аркадий Ипполитов, писатель, ученый-искусствовед, знаток-путешественник, ведя читателя на самую блестящую из всех возможных экскурсий, не только рассказывает, что посмотреть, но и открывает, как увидеть. Замки, соборы, дворцы, картины, улицы, площади, статуи и рестораны оживают, становятся знакомы, интересны, дышат подробностями и обретают мимику Леонардо, Арчимбольдо, Наполеона…Картезианцы и шартрез, гусиная колбаса и «глупая говядина», миланские гадалки и гримасничающие маскароны… Первое желание читающего – вооружившись книжкой, срочно лететь в Италию и увидеть ее новыми глазами.
Эссе опубликовано в журнале «Русская жизнь» 27 августа 2008 года.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Китай все чаще упоминается в новостях, разговорах и анекдотах — интерес к стране растет с каждым днем. Какова же она, Поднебесная XXI века? Каковы особенности психологии и поведения ее жителей? Какими должны быть этика и тактика построения успешных взаимоотношений? Что делать, если вы в Китае или если китаец — ваш гость?Новая книга Виктора Ульяненко, специалиста по Китаю с более чем двадцатилетним стажем, продолжает и развивает тему Поднебесной, которой посвящены и предыдущие произведения автора («Китайская цивилизация как она есть» и «Шокирующий Китай»).
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.