Если ты найдешь это письмо… - [82]

Она писала мне, что ее мать умерла в январе того года. Я села за стол и стала на пальцах считать месяцы: январь, февраль, март… Прошло десять месяцев с тех пор, как она лишилась матери. Злоумышленником, преступником, вором – называй как хочешь – был рак легких.

«Это был трудный для меня год, полный слез и ужасных «впервые», – писала она. – Первый Валентинов день без открытки от нее, первая Пасха без дурашливого подарочного набора с зефирными зайками и мармеладными мишками, первое лето без нее…» Она ощутила, как ее мать ушла из этого мира, по пустоте в своем почтовом ящике.

Я хотела предупредить Кейт, что, прежде чем станет лучше, будет еще хуже. Именно так бывает, когда тоскуешь по близкому человеку. Падают листья. Холодает. Мы начинаем узнавать пустоты этой земли, в которых по-прежнему остаются те, кого больше здесь нет. Воспоминания прячутся за балладами Фрэнка Синатры и неспешными рождественскими гимнами. Словно воздух становится холоднее и мы говорим то, что так и не собрались сказать, пока повсюду были солнцезащитные козырьки: Я скучаю по тебе. И жалею, что тебя здесь нет. И почему ты не можешь просто быть здесь? Это несправедливо. Жизнь прекрасна. Но от этого я скучаю по тебе не меньше.

Когда в почту Кейт посыпались открытки со словами сочувствия, она ощутила потребность поблагодарить людей за соболезнования. Это стало бы для нее некой формой финала. Она купила коробку открыток и набор красивых марок, но они так и лежали у нее нетронутые. А потом она купила еще одну коробку. И снова они остались ненадписанными. И тогда она купила еще одну – на этот раз с открытками поменьше. Она сочла, что такой размер будет не так сильно ее пугать. Но все равно открытки оставались девственно чистыми. Наконец однажды, когда она сидела с подругой, которая около десяти лет назад потеряла отца, почти одержимая мыслью о том, что нужно разослать наконец эти открытки, подруга просто сказала «нет». Она сказала Кейт, что той не нужно подписывать ни одной открытки. Люди все понимают. Она не обязана благодарить их за то, что они прислали ей по почте слова «скорблю о твоей утрате». Сейчас нужно просто переживать эту утрату.

Кейт писала, что теперь у нее скопилась не одна коробка открыток, которые утратили свою первоначальную цель. Я хочу отпустить их, писала она мне. И теперь знаю, как это сделать. Она уже начала брать эти открытки, одну за другой, и оставлять любовные письма во всех углах и закоулках Вашингтона – в честь своей матери, которая влюбилась бы в этот проект любовных писем и приняла бы его всей душой.

Читая ее сообщение, я вспоминала стих, на который наткнулась несколькими днями ранее. Это был 126-й псалом. «Сеявшие со слезами будут пожинать с радостью». Обрати внимание, я не так уж часто цитирую стихи. Я могу целый день душить тебя красивыми словами и прилагательными, но стихи – не мой конек. «Ханна вчера прочла мне замечательное стихотворение» – так никогда никто не говорил. И все же я послала этот стих Кейт.

Для меня было нечто удивительно прекрасное в мысли о том, что человек, глубоко погрузив руки и колени в землю, сеет в нее свои сладкие, сверкающие слезы. И в последующей песне радости, которая несется по полям, чтобы отыскать его. Эта строчка била меня наповал. У меня вошло в привычку не искать красот в Библии. После многих лет, когда я видела в ней книгу правил, я перестала верить, что в ней есть нечто, способное меня изумить.

Сеять со слезами, – писала я. – Кейт, я думаю, именно это ты будешь делать, когда начнешь писать любовные письма. Ты будешь сеять со слезами. Могу только догадываться, как это больно, когда у тебя больше нет матери… Но ты сей семена в свою скорбь и дари их другим, которые тоже в них нуждаются.

Я кликнула по кнопке «отправить».

Если бы ты, читатель, смотрел на это со стороны, то увидел бы меня сидящей в кабинке рядом с кактусом, который подарил мне один из коллег. Он знал, что я не способна поддерживать жизнь ни в чем менее неприхотливом (и хотя убить кактус почти невозможно, я понимала, что он уже все равно мертв). Минуты, последовавшие за отсылкой этого письма, были ничем не выдающимися. И все же я не могла пошевелиться. Я сидела, изумленная до крайней степени, и ждала, пока с моих рук сойдут мурашки. Я и представить себе не могла, что моя маленькая идея – разбрасывать любовные письма – могла так много для кого-то значить.

Что-то внутри меня изменилось. Я это чувствовала. Это был некий поворотный момент. Я перевела взгляд на руки, уже зная, какие они маленькие. Я рассмеялась. Это был сердечный, низкий грудной смех, который шокировал меня, когда родился во мне. Я была так счастлива! А потом, когда смех прекратился, я просто продолжала смотреть на свои руки, пока не прошептала, так тихо, что услышать могли лишь я да мертвый кактус:

– Это выше моего понимания. Это намного выше моего понимания.

* * *

Месяц спустя я стояла в раздевалке фитнес-клуба нашего городка. Было пять часов утра. Луна еще не побледнела. Я воткнула наушники в телефон, готовясь начать тренировку, и заметила, что на Фейсбуке меня дожидается сообщение. Оно было от девушки по имени Лорен из моего городка. Мы с Лорен знали друг друга по старшей школе. Как и в большинстве моих местных знакомств, Нейт был нашей связующей нитью. Узнает он это когда-нибудь или нет, он по-прежнему связывает нас в свое отсутствие крепче, чем большинству людей удается сделать своим присутствием.